Liberte
Шрифт:
Глава 6 .
В которой герой думает, что говорит.
Мысленно я был очень далеко. Находясь в муторном полудремотном состоянии, мой тренированный мозг тем не менее где-то на грани сознания рефлекторно продолжал фиксировать каждый этап нашего маршрута. Гиперпереход, следующий за ним разгон, затем опять прыжок и снова выход из гравитационной сферы. Так в точности всё повторилось пять раз, а затем вместо очередного разгона гипердвигатель корабля перешёл на самую малую мощность. Это было странно, но при желании я
Лишние знания, полученные мною в Академии, тяготили мою душу, заставляя предаваться пустым размышлениям и терзаться в поисках ответов на вопросы, которые люди несведущие просто оставили бы без внимания. Какой прок с того что я до сих пор помню все эти правила и своды, инструкции и законы? Они скостят мне пожизненный срок? Нет! Помогут сбежать из заключения? Сильно сомневаюсь. По прибытии на Ходак можно будет навечно забыть про то, что когда-нибудь ещё хотя бы раз мне предстоит побывать в космосе и весьма печально что эта убогая пародия на звездолёт, последнее на чём мне довелось летать. И всё же, я отчётливо помнил, что:
"Плановый межсистемный перелёт предусматривает полную автономность судна на протяжении всего заранее намеченного пути следования. Для выживания судна при построении его маршрута в обязательном порядке должны быть предусмотрены и учтены: нормативный запас топлива (НЗТ) из расчёта ..."
Формулу я, пожалуй, пропущу, пользы от неё всё равно никакой раз большая часть аргументов в ней является для меня неизвестными. Главное здесь, пожалуй, следующее:
"Использование топливного заборника является чрезвычайной мерой и допускается в исключительных обстоятельствах, а именно в случае невозможности заправки штатными способами по причине длительного изолированного пребывания:
– вне Единой Транспортной Системы Федерации;
– вне пределов обжитого космического пространства;
– во враждебном территориальном пространстве или в звёздных системах, которые могут быть приравнены к таковым.
Кроме того, топливный заборник может быть использован при возникновении внештатных ситуаций к числу которых можно отнести ..."
Интересное дело, но я не могу назвать ни одной причины оправдывающей обстоятельства экстренной дозаправки. Более того, судя по характерному гулкому звуку, доносящемуся сейчас от топливных баков они пусты практически в ноль. Произошла внезапная утечка? Да не смешите меня, это из разряда страшилок для самых маленьких. "Однажды в далёком-далёком космосе, при долгом-долгом перелёте на корабле Службы Изыскания ..." и так далее. Белиберда какая-то, кто же отправляется в перелёт с полупустым баком! Пассажирские корабли частных компаний и то себе такое не позволяют, Станционная Система Контроля их просто не выпустит из доков при обнаружении несоблюдения НЗТ (нормативного запаса топлива) с запланированным и согласованным маршрутом, а тут судно Федеральной пенитенциарной службы. Куда смотрел офицер ответственный за безопасность полёта и как их вообще из доков выпустили? Откровенно не понимаю, неужели поблизости нет ни одной станции где будут рады восполнить наш запас горючего взамен на федеральные кредиты? Или же наше судно покинуло пределы обжитого космического пространства, оказалось вне сферы влияния Федерации, а то и того пуще вошло на враждебную территорию? Сдаюсь, правдоподобных версий у меня не имеется, а выдвигаемые не выдерживают никакой критики.
По мере выхода на оптимальную орбиту гул постепенно нарастал и вместе с тем начали проявляться сопутствующие процессу заправки от звезды побочные эффекты. Если совсем недавно моё тело было покрыто мурашками из-за неприятного, но терпимого холода, то сейчас стекающие капли пота то и дело попадали мне в глаза и в конце концов я был вынужден склонить голову на бок, чтобы избежать необходимости постоянно отирать ладонью лицо.
Полагаю, в кабине сейчас вполне сносно и если не система климат-контроля, то по крайней мере, обычные средства жизнеобеспечения поддерживают комфортный уровень температуры для экипажа. Нашим же бренным телам, расфасованным по металлическим ящикам внутри этой тюремной баржи, предстоит на собственной шкуре испытать все прелести экстренной дозаправки.
– Да чтоб вас, проклятые крохоборы!
– раздалось где-то совсем рядом чуть ниже меня. Голос говорящего показался мне знакомым.
– Джордж?
– не услышав ответа я позвал ещё громче.
– Джордж, это ты?!
– Я, только не ори!
– Что происходит, Джордж?
– спросил я, отчётливо понимая очевидную глупость своего вопроса. Задавая его из простого желания услышать живой человеческий голос.
– А сам ты конечно не понимаешь, летун?!
Злоба и раздражение, прозвучавшие в его словах, заставили меня замолчать и вновь погрузиться в собственные размышления.
Во время учёбы в Академии мне неоднократно пришлось заправляться от звёзд класса A, класса B, жёлтых звёзд, голубых, оранжевых и красных. Не один раз я умудрился сгореть заживо, то неверно рассчитав тормозной импульс и попав под корональный выброс, то несвоевременно отреагировав на показания приборов. Я провёл в тренажёрной капсуле прорву времени и дважды пересдавал экзамен из-за полученного перегрева корабля и повреждений корпуса пока не добился зачётного показателя, но как любил приговаривать заведующий кафедрой астродинамики: "Лучше дважды пересдать, чем один раз умереть". Не знаю, как бы я сейчас справился с этой задачей пилотируя настоящий корабль, в одном уверен на все сто процентов, поджилки бы при этом у меня основательно тряслись. Впрочем, это было бы значительно лучше чем беспомощно лежать в тюремной капсуле уповая на милость случая и то что пилот "морозильника" достаточно опытен, чтобы попусту не рисковать своей и чужими жизнями, а также проделывает подобный трюк не в первый раз. В противном случае для всех нас "морозильник" может превратиться в "гриль".
Температура всё поднималась, стало трудно дышать, вентиляция капсулы нагнетала спёртый тяжёлый воздух, который нисколько не освежал моё мокрое и липкое от пота тело. То тут то там всё чаще раздавались приглушённые металлическими стенками капсул голоса заключённых, их стенания и ругательства. Джордж также принялся материться, но больше я на него не реагировал.
Так продолжалось недолго. Опять загудел гипердвигатель, забор топлива ослабел и вскоре прекратился совсем. Температура понемногу, очень медленно начала снижаться, возвращаясь к норме, но радоваться этому было явно преждевременно. На мой взгляд произведённой дозаправки вряд ли должно хватить для окончания нашего перелёта, а, следовательно, орбита была рассчитана неверно и манёвр повторится, сразу после охлаждения корабля.
Воспоследовавший аварийный выход из гиперкрейсерского режима показал, что я в очередной раз оказался не прав. Как всегда, при экстренном выбросе началась безбожная тряска. Корабль резко дёрнуло и закрутило в такой бешеной пляске что от скрипа его переборок заныли зубы. В первые же секунды я успел упереться ладонями в крышку капсулы, амортизируя сотрясения и удары. Хотя это мало бы мне помогло, не будь моё тело вдобавок дополнительно опоясано парой эластичных ремней безопасности. По меньшей мере я бы сломал себе нос, а так лишь несколько синяков добавились к тем что уже и без того имелись у меня в достатке, да тошнота опять подступила к горлу. Мой вестибулярный аппарат отказывается нормально работать пока я то и дело получаю удары по голове.
Как только болтанка прекратилась вокруг повисла напряжённая тишина, замерев все прислушивались к происходящему. Слышно было как из находившейся по всей видимости прямо надо мной капитанской рубки слабо доносятся встревоженные голоса, но разобрать что-либо не представлялось возможным какие бы усилия к этому я не прилагал. Внезапно зловещую тишину разорвал сильный удар сотрясший весь корабль. Затем ещё один и у меня заложило уши. Стало страшно, не оставалось ни малейших сомнений в том, что мы подверглись атаке. Проклиная себя за несообразительность и запоздав с принятием неотложных мер, я открыл рот, а затем зажав нос указательным и большим пальцами несколько раз дунул в него. В ушах щёлкнуло, мне полегчало, и я начал различать звуки. Запоздало надрывался ревун, подавая непрерывный сигнал "Боевая тревога", когда он смолк мне по-прежнему сильно мешал пронзительный писк в ушах, оставалось только надеяться, что он скоро пройдёт. Откуда-то тянуло гарью. Нащупав вентиляционную решётку, я приложил к ней ладонь и не ощутил даже лёгкого дуновения ветерка. Ситуация начала проясняться. То, что я поначалу воспринял за симптом поражения слухового нерва, издавал вышедший из строя генератор защитного поля. Стало быть, силовая установка работает в аварийном режиме, щиты выбиты, но больше по нам не стреляют, а, следовательно, наш корабль пока не хотят уничтожать. Слабая надежда для того, кто может вскорости задохнуться.