Лицедеи Гора
Шрифт:
— Вот она? — уточнил Бутс.
— Ага! — кивнул Чино. — А теперь, будь любезен, отвали в сторонку и постой там, пока мы познакомим её с нашими веревками.
— А ну, стоять, жулики! — рявкнул Бутс.
— Что не так, сэр? — притормозил Чино.
— Вы её не можете получить, — заявил Бутс.
— Мы охотились на неё, потратили своё время, — усмехнулся Чино. — Так что она — наша законная добыча. Всё вполне законно. Мы — честные люди. У нас права на неё. А теперь, отвали и не вмешивайся. Ну-ка,
— Прекратить! — прорычал Бутс.
— Что опять не так, папаша? — раздражённо спросил Чино.
— Очевидно, — сказал Бутс, — Ты заблуждаешься, что она — свободная женщина, та, которую можно просто подобрать, как ларму в саду, для любых целей, что Тебе могли бы понравиться.
— Ясное дело, — усмехнулся Чино.
— Просто, она уже не свободная женщина, — сказал торговец.
— Чё! — возмутился Чино.
— Я Ты присмотрись к её симпатичной шейке, — намекнул Бутс.
— Во блин, она в ошейнике! — удивился Чино.
— Точно! — подтвердил Бутс.
— Она — рабыня! — сказал Чино.
— Да, — заверил его Бутс.
— А какая, в общем-то, разница, невостребованная рабыня почти столь же хороша как свободная женщина, — пожал плечами Чино, снова поднимая петлю.
— Стоять! — крикнул Бутс.
— Ну теперь-то чё? — закипел Чино.
— Да, чё теперь? — поддакнул Лекчио.
— На эту женщину заявлены права и она в ошейнике, — заявил Бутс.
— Как! — возмутился Чино.
— Как? — удивился Лекчио.
— Ребят, вы — воры? — осведомился Бутс.
— Нет! — возмутился Чино.
— Нет? — удивился Лекчио.
— Нет! — крикнул Чино.
— Нет! — с честным видом подтвердил Лекчио.
— Тогда воздержитесь от своих планов, негодяи, — бросил им Бутс, — эта женщина — моя собственность!
— Эт чё правда, что ль? — спросил Чино у девушки.
— Да, Господин, — ответила Бригелла, — это правда. — Я — его собственность. Он — мой владелец. Я принадлежу ему. Принадлежу, по закону, полностью, всеми способами и во всех смыслах!
— Зато нас тут двое, — угрожающе заметил Чино.
— Да не боюсь я вас! — усмехнулся Бутс. — Прочь отсюда, жалкие проходимцы, а не то я скормлю вас вашим же собственным слинам!
— А я и не знал, что у нас есть какие-то слины, — шепнул Лекчио обращаясь к Чино.
— Валите отсюда проходимцы, негодяи, жулики! — заорал Бутс замахиваясь на парней угрожающим жестом.
Чино и Лекчио, быстро, с очевидным ужасом, резво поскакали прочь со сцены.
— Вы спасли меня! — обрадовано закричала Бригелла.
— Да, — кивнул Бутс.
— На мне Ваш ошейник, — сказала она. — Теперь я, действительно, Ваша! Вы знаете!
— Ясное дело, — подтвердил Бутс, заинтересованно оглядывая свою собственность. —
— Да, Господин.
— А значит, Тебе отныне можно приказывать что угодно, — размышлял Бутс, — абсолютно, что угодно, вообще что угодно, и Ты должна повиноваться, немедленно и отлично.
— Да, Господин, — признала она.
— Ну тогда прими, положение, полуприсев, как это делает свободная женщина захваченная врасплох, пытаясь прикрыть свою красоту.
— Да, Господин, — послушно ответила она, поднимаясь на ноги.
Зрители взорвались отчаянным хохотом, поскольку она, уже полностью раздетая рабыня, приняла эту зажатую, неловкую позу, одну из тех, что ассоциируются с робкой, шокированной, потрясенной, удивлённой свободной женщиной. В действительности, она уже часто принимала такое положение ранее в фарсе, когда она, предположительно, была такой вот свободной женщиной.
— Теперь, на самый краткий миг, отодвинь руки, а затем немедленно, мгновенно верни их на место, где они сейчас, — скомандовал Бутс.
Бригелла послушно выполнила указанное движение. Если кто-то смотрел не внимательно, то, возможно, пропустил этот момент.
— О да! Да! — исступленно закричал Бутс. — Вот оно! О, счастье! Удача! Это — оно! Это — то самое!
— Что? — удивилась она.
— Взгляд! — радовался Бутс. — Изумительный взгляд!
— Это — все? — осведомилась Бригелла.
— Да! — радостно кричал мужчина.
— Тогда, отдайте мне, — внезапно потребовала она, — удивительную, волшебную вуаль!
— Увы, — засмеялся Бутс. — Не могу. Уже будет неправильно сделать это.
— Как так? — не поняла она.
— Надеюсь, Ты помнишь, относительно чего я вёл переговоры, — напомнил Бутс, — Мы договаривались о взгляде на красоту свободной женщины, а не простую рабыню.
— Ох! — в страдании схватилась она за голову.
— Если бы я хотел взглянуть на рабыню, объяснил Бутс, — то можно было бы пойти на ближайший рынок, и сколько угодно разглядывать голых, закованных с цепи девок.
Я не мог не признать его правоту. Именно так обычно выставляют девушек на таких рынках, кстати, иногда ещё и в клетках.
— Но ведь я — та же самая женщина! — запротестовала Бригелла.
— А вот это не совсем верно, — усмехнулся Бутс, — Ты теперь рабыня.
И это, кстати, по-своему, верно. Женщина в ошейнике, сильно отличается от свободной женщины. Ошейник способствует поразительному преобразованию в женщине, в психологическом отношении, сексуальном и просто человеческом. Она становится уязвимее, отныне она должна повиноваться. Она больше не то же самое. У нее больше нет никакого выбора, кроме как быть полностью женщиной. Она становится в тысячу раз более интересной, возбуждающей и желанной.