Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
— Анатоль Степанович, добрый вечер.
— Вечер добрый, Пал Петрович. А он действительно добрый? — голос из трубки слегка ироничный.
— В целом да, — слегка вздыхает директор, — только что конкурс прошёл. Класс 10ЮП-2 первое место взял.
— Конкурс это хорошо. А чего вздыхаешь?
— Первое место одно, а желающих много. Остались обиженные.
— Пообижаются и забудут. Это ж дети…
— Всё правильно вы говорите. Только есть у меня в одном классе одна заноза. Её хлебом не корми, дай поскандалить. И как
— Па-а-ал Петрович! — протягивает собеседник, — Ты столько лет работаешь педагогом и стал подростков боятся?
— Она уже сделала один раз по-своему, — неожиданно сам для себя жалуется директор, — я её в один класс определил при поступлении, а она: хочу в другой! И что вы думаете? Учится сейчас в том классе, который выбрала сама. И я ничего не мог сделать.
— Не сделал, значит, не очень-то и хотел, — рассудительно успокаивает мужской голос из трубки, — любит скандалы? Это та самая, которая при поступлении тебе насолила? Ну, подбрось ей пару поводов, пусть пар спустит.
— А ты знаешь, идея хорошая, — слегка светлеет лицом директор, — не знаю как, но подумать можно…
1 ноября, четверг, время 14:30
Усадьба Франзони, ипподром.
— Знаете, ваше высочество, мысль воевать с детьми мне как наждаком по нежному месту, — мелодично и непривычно многословно отвечает Ледяная.
Юлька опять фыркает. Насмешливо кошусь на неё, и не лень ей издавать такой энергичный звук на каждое «ваше высочество» или «ваше величество». Ледяная сегодня великолепна. Мы все трое прекрасны, но Ледяная в невысокой папахе, костюме жокея, укрытая утеплённым плащом, божественно хороша, поэтому Юлька и фыркает.
— Ваше величество, а мы кто? — останавливаю Юльку одним взглядом с выражением «не надоело?». Подружка отводит носик вверх и в сторону, потом пришпоривает свою кобылку. Встречный ветер раздувает её плащ и трепет концы шарфа.
Мы наматывает круги по ипподрому. Ударили первые осторожные морозцы, кое-где трава припорошена снежным слабым десантом. Зима готовит плацдармы для широкого наступления. Пока минус три, под копытами весело хрустит снежок и ледышки. На пару дней мы устроили себе девичник. Ещё приехали Ирочка и Алёнка, но лихачить на конях они не умеют.
— Мы — не дети, — отвечает Ледяная.
— Мы — не дети, — соглашаюсь и продолжаю я, — а наши мальчики? Злой дядя отобрал у наших деток честно заработанную конфетку и отдал её своим чадам. Что будем делать?
Ледяная поджимает губы и уходит в себя. Нет, она не обиделась, она иногда так делает, когда глубоко задумывается. Мы ведём такие разговоры при Юльке, абсолютно не опасаясь за секретность. Не хочешь, чтобы за тобой подглядывали и подслушивали? Веди все тайные разговоры открыто. Мы обсуждаем только всем известное, плюс недомолвки, самое важное
— Наш противник — директор и те учителя, что на его стороне, — размыкает уста Ледяная, — с детьми не воюем.
— Не получится, — уверенно заявляю я, — знаешь, как поступает армия, когда враг вдруг начинает закрываться гражданскими, причём своими же?
— (Как?), — в своём непередаваемом стиле, одними глазами Ледяная пасует вопрос обратно.
— Да очень просто. Она силой освобождает себе дорогу, если нет возможности — стреляет. Женщины, старики, дети, всё равно.
— Так нельзя, — размыкает уста Ледяная.
— Ваше величество, это война, у неё свои законы, — пожимаю плечами, — видите ли, это их дети. Это они обязаны защищать их. Они, не мы. Решили вместо защиты поставить их под наши стрелы, копья и пули, под гусеницы наших танков? Их решение — их ответственность. Наша ответственность — наши дети, не чужие.
Пока Ледяная молчит, к нам снова присоединяется Юля.
— Девочки, пробежимся вон по той дорожке? — показывает на знакомую дорогу через негустой лесок.
— Давай, — мы сворачиваем.
— Понимаете, ваше величество? — Ледяная отмалчивается, зато пристаёт Юлька. Приходится объяснять ей про военную коллизию, которую мы обсуждаем.
— И охота вам про такое… — морщится милашка Юля, — я даже думать на эту тему не хочу.
— На самом деле, тема острая, — продолжаю давить, — враг совершает подлость в расчёте на наше благородство. Подлость в квадрате. Если ей поддашься, это станет шаблонным приёмом ведения боевых действий. А если разок пройдёшься по ним конями или танками, враз поумнеют.
— Прекрати, Дана, — опять морщится Юля, и я не выдерживаю.
— Сама прекрати! Зажми нос и слушай! — рявкаю на неё так, что её кобылка отпрыгивает, — ты можешь выйти замуж за военного, который может угодить в это дерьмо. Будешь осуждать?! Жалеть чужих сопливых детишек и проклинать родного мужа? Который, между прочим, будет тебя защищать от бородатых вонючих насильников, которые не постесняются твоих детей за ноги и об стену. А после тебя распнут и устроят оргию страстной любви. Одновременно по несколько человек и разными способами. Потом уложат рядом с твоими убитыми детьми!
Затюкиваю Юлю вконец, та аж съёживается. Переключаюсь на Ледяную.
— Так поступают на войне. Других вариантов нет. А ты незаслуженную конфетку у шестнадцатилетних лбов отобрать стесняешься.
От Ледяной обдаёт ощутимым холодом. Юля прибавляет ходу, инстинктивно отдаляется от точки напряжения. Пуглива, как лань. Зато забыла, что надо фыркать на каждое «ваше величество».
— Ты предлагаешь не только обидеть чужих, но ещё использовать наших детей, — спокойно, по-настоящему спокойно, говорит Ледяная.