Лицей. Венценосный дуэт
Шрифт:
В Лицее всё вошло в колею. Юристов не замечаем, сами они не отсвечивают. Притихли. Спокойно учимся, ребята параллельно тренируются. Уже восемь человек только в нашем классе могут несколько раз поднять двухпудовую гирю.
Моё громкое заявление не прозвучало. Журналисткая жажда сенсации не смогла пробить цензуру. Но, как я понимаю, те, кому надо, услышали. Контракт корпорации моего папочки с минпросом прошёл на ура. Заходил он ко мне, как обычно, вечером.
— Это тебе, Даночка, — на стол упал веер купюр, — в качестве премии.
Две тысячи мне выделил.
— И платят по графику, согласно договору, — говорит папахен.
— А что, можно как-то иначе?
— Ещё как можно, — вздыхает папахен, — особенно с госзаказами. Но теперь их прижмут.
«Их» это чиновников. Папахен намекает на арбитражный суд. Он в итоге закончился мировым соглашением, но остальные на ус намотали. Теперь все знают, на государственные структуры тоже можно в суд подать, и ничем плохим это не закончится. Им даже сложнее, чем частным компаниям. Они не могут сорваться куда-нибудь, закрыться, обанкротиться и так далее. И каждый шаг фиксируется согласно строгим правилам делопроизводства. Не увильнёшь.
Короче говоря, кое-кто сильно в штаны наложил от моего требования отчислить старшие классы юристов из Лицея.
— Внимание всем! — снова командую я. — Разбиться на две группы! Играем в толкушки. Начинаем с правой ноги.
Парни с энтузиазмом встают в две линии. Игровой вариант «стенка на стенку». Надо бы ещё научить их драться в строю. Потом это обдумаю.
25 февраля, понедельник, время 16:50.
Квартира Молчановых.
Готовлю ужин на всех, причём в двух вариантах. Эльвире много чего нельзя, прямо как язвеннику.
— Даночка, не пережарь котлеточки, дорогуша, — на кухню влезает Полина Григорьевна, мамуля моей мачехи. Привлекательная на вид дама, с не до конца расплывшейся фигурой. Начавшие седеть волосы так умело подкрашивает, что я не сразу их заметила.
Они приехали 20-го, через пару дней, как Эльвира родила. Процесс у мачехи продолжался часа четыре, но завершился успешно. Несколько дней провела в роддоме, к близняшкам особое внимание, они редко рождаются крупными. Наши ещё ничего, мальчик почти два кило, а девочка отстала почти на двести грамм.
23-го числа мы всей компанией толпились в вестибюле роддома. Приезжала ещё мама отца, Ольга Вячеславовна, но она нас не напрягала. Уехала на следующий день.
— Твой отец не важно себя чувствует, не могу задерживаться, — невысокая и худощавая, она поцеловала на прощание папахена, меня и пошла в вагон. Помахали её вслед, проводили обратно в Тулу.
Вот она мне нравится, к тому же родная бабушка. У Даны остались приятные воспоминания о летних каникулах, проведённых у них. Те, кто нам нравится, стараются не надоедать. Может, потому и нравятся? А вот парочка мачехиных предков меня достаёт. Особенно сводная бабка. Только не на ту напоролись. Это папахен вынужден показывать себя лапочкой, а мне не обязательно. Возраст, отсутствие
— Полина Григорьевна, на кухне может быть только одна хозяйка, — я бесцеремонно разворачиваю её лицом к выходу, — так что прошу на выход.
— Даночка, как ты можешь, я старше тебя в четыре раза! — возмущается подталкиваемая к выходу особа.
— Не преувеличивайте, всего в три целых, четыре десятых, — парирую я. — И почему тогда мне приходится вам объяснять элементарное? Вы сами должны это знать. Уже лет как сорок.
— Всего лишь напомнить, нам нельзя жареного, дорогуша, — сопротивляется, но я подталкиваю сильнее.
— Я запомнила ещё в первый день вашего приезда, — мы уже в проёме, ещё немного и победа будет за мной, — у вас не склероз ли начинается, бабулечка?
Последний вопрос полностью обнуляет её сопротивление. Теперь со своей мнительностью она будет напряжённо думать об этом весь вечер.
Стервозна не в меру, обожает командовать, бестолкова. Мужа, Александра Валентиновича, подмяла чуть больше, чем полностью. За неполную неделю достали до печёнок. Не только меня, папочку тоже уносит в состояние, когда человек начинает крепко сцеплять зубы. Одна Эльвира благоденствует, но её я тоже обработаю.
Эта бестолочь приходит делать мне наставления, при этом прекрасно видит, что три котлеты доходят на пару. Кто, кроме находящихся с разумом по разные стороны баррикад, может давать указания, которые уже выполняются на его глазах?
Всё готово. Вермишель сделаю сразу после прихода папахена. Макароны и им подобное надо делать исключительно перед употреблением и подавать горячим. Остынет, можно выбрасывать, вкуса уже нет.
Иду в детскую мимо диванчика и сидящих на нём родителей Эльвиры.
— На кухню даже не входите! — предупреждаю жёстко, — за нарушение — расстрел на месте.
И в голосе моём никакой лёгкости, позволяющей считать мои слова шуткой.
Эльвира кормит близнецов, одновременно обоих. Лицо у неё при этом такое, что я на пару секунд залюбовалась. Что-то кольнуло, моя девочка вырастет без меня…
— Всё готово, — тихо докладываю я, — как папа придёт, сделаем всё остальное. Если твоя мамахен чего-то не испортит.
— Надоедает?
— Справляюсь, — и можно уходить. Сейчас детвора уснёт, мачеха выйдет в люди. Первые дни детишки спят по 20 часов в сутки. Ещё пару часов орут и пару часов чавкают, опорожняя мачехины резервуары.
Страшновато они выглядят. Особенно первые дни, красные, сморщенные личики, короткие ножки и ручки, б-р-р-р… а мачеха на них налюбоваться не может. Я её сразу предупредила, что пелёнки менять не буду и вообще, кончилось её время капризов.
— Я — кормящая мать! — с апломбом заявила мачеха.
— А я — кормящая падчерица. Ты только детей кормишь, а я вас всех.
Это правда. Основные тяготы кулинарии висят на мне. Дорогу на рынки и в магазины она скоро забудет. На кухне появляется изредка, не считая чисто потребительских визитов.