Личное счастье
Шрифт:
Зина не могла скрыть своей неприязни и брезгливости, Неряха, воришка. Ему доверяли, как человеку, а он!..
– Ты? – сурово сказала она. – Чего тебе еще?
– Ничего, – резко ответил Яшка, не поднимая глаз. – Я только хотел сказать, что… это не я стащил аппарат. Это отец его пропил.
– Что? Как? – Зина схватила его за плечо. – Что ты сказал?
– Ну, отец пропил. Стащил и пропил. Вот и все. А мне ничего не надо.
Он вывернулся из-под ее руки и пошел. Но Зина не дала ему уйти.
– А зачем же ты
– «Сказал бы»! Так бы вы и поверили. Схватили бы да в колонию. Да и Ялту хотел посмотреть… Ну все, сеанс окончен.
Яшка решительно перешел на другую сторону и свернул в переулок. Зина стояла и смотрела вслед на его понуренную спину, на его косматый затылок, на клетчатую рубаху, разорванную вдоль спины. И вдруг не выдержала, бросилась догонять Яшку.
– Яша, подожди! – кричала она. – Пойдем к нам! Подожди, ну!
Но Яша нырнул в какие-то ворота и исчез в темноте.
Отец вернулся от Клеткиных очень сердитый. Он молчал за чаем, думал о чем-то. После чая, когда Зина убрала посуду, отец сел на диван.
– Ребята, идите-ка сюда, – сказал он. – Давайте советоваться.
Антон тотчас взобрался на диван и притулился к отцу. Зина села рядом, пытливо поглядывая на отца, – что это такое он задумал?
– Вот какое дело, – начал он, смущенно поглаживая Антона по голове, – советуют мне тебя, Антон, отдать в школу-интернат.
Оба – и Антон и Зина – встрепенулись. У Антона забегали глаза – на отца, на Зину. Опять на отца, опять на Зину. Неужели отец отдаст его в интернат? Неужели Зина на это согласится?
Зина тоже расстроилась:
– Папа, а зачем же?
– А я думал, вы обрадуетесь, – удивился отец. – Ведь уж очень там хорошо, в интернатах-то…
– Конечно, там хорошо, – согласилась Зина. – И одевают хорошо, и учат. Но, папа, ты же знаешь, туда берут из бедных семей или где дети без присмотра. А что же ты считаешь, наш Антон такой уж заброшенный?..
– Да ведь тяжело тебе, дочка, – начал было отец.
Но Зина прервала его:
– Ничего мне не тяжело. Когда маленькая была, то конечно… А сейчас – да что ты, папка, выдумал!
– А мне уже на заводе обещали. Значит, отказаться?
– Откажись! – в один голос закричали Антон и Зина.
– Ну, тогда слушайте, что я придумал, – сказал отец и поерошил Антонов чубик. – Отдадим-ка мы это место в интернате Яшке Клеткину. А?
– Правильно, правильно! – живо подхватила Зина. – И почему это мы раньше не догадались, а, папка?
– Да ведь ты сама говоришь, что в интернат берут кто победнее, да за кем присмотра нет, да сирот… А он разве сирота? И отец есть и мать есть…
– Он сирота, папа, он сирота! – горячо сказала Зина. – Отец всегда пьяный, а мать совсем не смотрит за Яшкой.
Отец махнул рукой:
– С ними что говори, что не говори. А ведь какая хорошая работница была Ксения-то Клетки на. На Доске почета каждый раз. А вот из-за пьяницы этого будто и не человек стала, не то живет на свете, не то нет. Ну так решили – отдаем интернат Яшке?
– Отдаем! – крикнули Зина и Антон.
На этом совет закончился. Стрешнев решил хлопотать, чтобы вместо его Антона в интернат приняли Яшку Клетки на, у которого хотя и есть родители, но который живет как самый настоящий сирота.
ЖИЗНЬ ПОВОРАЧИВАЕТСЯ НЕОЖИДАННО
Светло-желтые занавески, огромные окна с цветами на подоконниках, натертый до блеска паркет в широком солнечном коридоре. Стройный ряд высоких белых дверей.
Завуч, высокая полная женщина с темно-карими веселыми глазами, с мягким румянцем на белом лице, подвела Яшку к одной из дверей, открыла ее.
– Здесь ты будешь спать.
Голос у нее был негромкий, спокойный. Имя тоже хорошее, спокойное – Марья Васильевна. Казалось, ничто не может ее рассердить или расстроить – так безмятежно она улыбалась, так мягко разговаривала.
Яшка вошел вслед за Марьей Васильевной в большую светлую комнату с белым тюлем на окнах, полную белых, аккуратно застланных кроватей. Порядок в спальне просто резал глаза: кровати стояли по линейке, ни одной брошенной вещи – забытой рубашки на спинке или книги на столике. Одеяла одинаково подвернуты, подушки одинаково поставлены на уголки, полотенца одинаково сложены в изголовье кроватей. На полу ни соринки, желтый паркет блестит так, что на него страшно ступить – поскользнешься.
Навстречу Марье Васильевне поднялся дежурный – он протирал тряпкой батареи под окнами. Это был коренастый, серьезный парнишка с выпуклым лбом и внимательными, немного грустными глазами. Он подтянулся и вежливо поздоровался с Марьей Васильевной.
– Витя, где постель Яши Клетки на?
Витя дотронулся рукой до изголовья кровати, третьей от двери.
– Вот эта.
– Это была Костина кровать?
– Да.
– Вот здесь ты будешь спать, – обратилась Марья Васильевна к Яшке. – Тут спал очень хороший мальчик – Костя Чубуков. У него мама долго лежала в больнице, а потом выздоровела и взяла его домой. Надеюсь, Яша, ты тоже будешь хорошим мальчиком и поладишь с нашими ребятами. Витя, расскажи Яше, какие у нас порядки в спальнях. И вообще помоги ему на первых порах.
Марья Васильевна улыбнулась, кивнула им головой и вышла.
– Постели надо так застилать, чтобы ни одной морщинки, видишь? – сказал Витя. – Чтобы все как одна. Варишь головой?
Яшка, оставшись наедине с таким же парнишкой, как он сам, сразу осмелел.
– Подумаешь, без морщинки! – перебил он Витю. – А если морщинка, то что? Помрет кто от этого, что ли?
– Никто не помрет. А придет комиссия проверять, так сразу нам штраф, несколько очков долой.
– Какие там еще очки?