Личный демон. Книга 3
Шрифт:
— Может, не стоит? — улыбается Денница, положив Кате ладонь между лопаток. Она не смотрит ему в лицо, но слышит его улыбку. За время, пока они танцевали свои брачные танцы, Катерина изучила сотню разновидностей сатанинской улыбки, не меньше. Ту, которой Люцифер улыбается сейчас, можно считать просящей. — Не хочется в первую брачную ночь спать с незнакомкой, надеясь, что моя Саграда где-то внутри. Оставайся собой.
Видимо, возлюбленный супруг пытается сказать ей: я хочу тебя больше, чем нуждаюсь в тебе. А Катя ему не верит. Она ищет в нем того, другого. Всегда есть другой, который ляжет в вашу постель третьим, хотите вы того или не хотите.
И
Один будет ласков, другой — груб.
Один будет нежен, другой жесток.
Один тебя полюбит, другой замучает.
Потому что тот, другой, берет, что хочет, как хочет и когда хочет. А первый искренне верит: животная страсть второго и есть искренность, сила, честность. Он завидует другому, как бета — альфе. Верит в притягательность другого. Он влюблен в него, как девчонка. И не замечает, что девчонки считают того, другого, грубой скотиной.
Если сейчас появится чертово альтер-эго, то лучше бы Катерине очнуться в клинике, пристегнутой к кровати, под капельницей. Катя и не знала, как основательно в прошлый раз выручил ее страх перед паствой храма Пута Саграда. Он затмил собою страх перед тем, другим, не дал Катерине сосредоточенно ожидать его появления, не дал дойти до разочарования. Так тень от малого поглощает собою большое. Но вот малое исчезло — и за чем ей прятать ужас своего положения?
Теперь, когда Пута дель Дьябло не отвлекают свидетели их соития, обступившие алтарь — кто в трансе, кто в шоке, кто попросту в обмороке — ей легче достигнуть если не оргазма, то инфаркта. При одной только мысли о возможных сексуальных предпочтениях сатаны. Самой темной из сторон сатаны. Воображение играет на два фронта и хочется одновременно: а) отложить друг друга на потом, до лучших времен; б) немедленно приступить к составлению списка эксклюзивных извращений, которых нигде больше не сыщешь, кроме как в постели с дьяволом.
— Ну что, мы можем наконец трахнуться? — фыркая от смеха, сопит Саграде в ухо ее адоданный супруг. Кажется, все это время он не без удовольствия рылся в катиных фобиях, отмечая наиболее соблазнительные. Ему мало снять с женщины платье при всех — он хочет освободить ее от вечного флера стыдливости, оставив нагой, точно на Страшном суде.
— А это не испортит красоту момента? — иронизирует Катя. Что ей, нагой, остается?
Катерина откидывается назад, на теплую, словно огромная ладонь, поверхность шлюхина камня. И закрывает глаза.
— Эй, не спи, красавица! — Люцифер склоняется над ней и осторожно вытягивает из судорожно стиснутых пальцев все еще прижатое к груди платье. Катя обреченно вздыхает:
— Здравствуй, мой прекрасный принц. Ты меня разбудил своим сказочным шуршанием. Чем займемся?
— Любовью, Анунит моя, любовью, — улыбается Тайгерм.
Интересно, когда ты изменишься, думает Катерина. Громко думает, четко. Не можешь не измениться. Вся эта нежность, романтизм и мальчишеское обаяние — приманка внутри капкана. А я всего лишь глупая зверушка, участь которой предрешена. Нет, не настолько я глупа, чтобы не понимать: желанные лакомства вот так, под ногами, не валяются. Или все-таки валяются? Да какая разница, думает Саграда. Иди уже ко мне, иди. Пусть тени в моем мозгу творят что хотят, пожирая друг друга. Я разберусь с собой позже. Утром. Или через триста лет.
Под единственным на всю преисподнюю солнечным лучом, похожим на неодобрительный взгляд всевышнего, дьявол, расслабленный и мягкий как лапша, выглядит особенно непристойно.
И только сойдя с алтаря, понимает: ей незачем никуда отлучаться по утрам. И днем, и вечером. У нее НЕТ тела. Есть его имитация — весьма детальная, но не до такой же степени! А значит, не переполненный мочевой пузырь согнал ее с брачного ложа. Что же тогда? Предчувствие? Ничего себе предчувствие, когда от него живот подводит. Или таким оно и должно быть? Катя не знает. Раньше у нее никогда не было ощущения, что она ДОЛЖНА сию секунду встать и куда-то пойти — разве что естественная нужда заставляла. Что ж, значит, подсознание отправило очередное зашифрованное послание сознанию. И как всегда, в неприличной форме.
К дверям своего храма Саграда идет по спинам прихожан. Толпами они падают ниц перед владычицей ада, стелются под ноги живым, телесно-теплым ковром. Шепот: «Царица, царица…» сопровождает Катерину повсюду, словно эхо шагов. Голых ступней княгини ада все время касаются чьи-то пальцы — так бережно и пугливо, точно ждут в ответ удара током. Или бичом. Катя ощущает разницу в статусе: засыпала она Священной Шлюхой — проснулась Законной Супругой. Жена люциферова, первая и, возможно, последняя.
Зачем? — свербит в мозгу. Зачем тебе это, Катя? Вот уж что тебя не интересовало никогда, так это брак «по правилам». Слишком сумбурным, каким-то вынужденным был твой брак с Игорем, слишком грязно и больно закончился, чтобы не разочаровать. И вот опять Катерина — чья-то жена, все такая же ревнивая, все такая же неуверенная в себе и в муже, все такая же одинокая, несмотря на мужское плечо, которое отныне в ее распоряжении. И даже еще более одинокая, чем раньше. Когда она была не только одинока, но и свободна.
Если в мире живых перестали молиться на штампы в паспортах и записи в церковно-приходских книгах, то здесь, в мире мертвых, всем должно быть все равно, крутится у Катерины в мозгу. Ну чем Священная Шлюха отличается от Законной Супруги? Чудес творить Катя не научилась, ясновидицей не стала… Хотя что-то она чует, определенно. Лишь чутье направляет ее — не глаза и не уши. Тьма, наполненная шипением «царица-царица-царица», сбила бы с пути и летучую мышь. А Катерину не собьешь. Она бредет по камням, холодящим ступни, слушая ладонями стены, как в игре «Холодно-горячо». Тело говорит ей: скоро она будет на месте. На каком месте, для чего Кате туда идти, тело, разумеется, не объясняет. Но кладка стены едва заметно нагревается: там, за толщей камня, жилое помещение. Или пыточный зал. Или кабинет важной адской персоны. Или… или… или…
Одного Саграда не ждала — что это будет паб. Трактир. Пивнушка.
И за столиком в углу будут сидеть Велиар и Уриил, окосевшие от пивного марафона, уставившись каждый в свою кружку. Кружки старого стекла, с серебряными крышками, вместимостью в пинту, наполовину полны, но пена давно осела. Видать, давненько киряют ангел луны и дух вероломства. И не ради забавы.
Катерина осторожно выглядывает из-за косяка, надеясь, что пьяненькие бессмертные сущности не так наблюдательны, как трезвые бессмертные сущности.