Личный мотив
Шрифт:
Махнув рукой на прощание, он бежит через пляж, потом вверх по песчаной тропе и исчезает из виду, а я так и не успеваю сказать ему, что это взаимно.
Когда мы возвращаемся в коттедж, Боу обессилено бухается в свою корзинку, а я, ожидая, пока закипит чайник, перегружаю сделанные снимки в ноутбук. Они оказываются лучше, чем я предполагала, учитывая, что меня отвлекали: буквы четко выделяются на фоне песка, а сердце, выложенное из топляка, образует очаровательное обрамление. Лучший снимок я оставляю на экране, чтобы потом взглянуть на него еще раз, и забираю свой кофе наверх. Я знаю, что пожалею о том, что собираюсь сделать,
Усевшись на пол, я извлекаю шкатулку, к которой не прикасалась с момента приезда в Пенфач. Я сажусь по-турецки, придвигаю шкатулку к себе и поднимаю крышку, вместе с пылью вдыхая запах воспоминаний. Почти сразу же мне становится больно, и умом я понимаю, что нужно закрыть шкатулку и не рыться в ней дальше. Но я уже одержима, как наркоман в поисках дозы.
Я беру маленький альбом для фотографий, который лежит поверх стопки всяких документов. Листая страницы одну за другой, я глажу пальцами снимки из таких далеких времен, что они даже кажутся мне чужими фотографиями. Вот я стою в саду, а здесь опять в кухне, что-то готовлю. Тут я беременна, гордо выставляю вперед свой живот и улыбаюсь в камеру. Комок в горле становится плотнее, и я уже чувствую знакомое покалывание где-то позади глаз. Я часто моргаю и прогоняю это ощущение. Я была так счастлива в то лето, была уверена, что в новой жизни у меня все переменится к лучшему и мы сможем все начать сначала. Я думала, что для нас это будет стартом чего-то совсем нового. Я поглаживаю фотографию, обвожу пальцем очертание своего живота, прикидываю, где у него голова, где скрюченные ручки и ножки с едва сформировавшимися пальчиками.
Осторожно, словно стараясь не потревожить своего неродившегося ребенка, я закрываю альбом и укладываю его обратно в шкатулку. Теперь я должна идти вниз, пока еще не потеряла контроль над собой. Но это все равно что трогать разболевшийся зуб или сдирать корку с только-только зажившей раны. Мои руки продолжают рыться в шкатулке, пока не натыкаются на мягкую ткань игрушечного кролика, с которым я спала каждую ночь, пока была беременна, чтобы у него был мой запах и потом можно было отдать его сыну. Я прижимаю его к лицу и вдыхаю, отчаянно пытаясь уловить следы этого запаха. Я издаю приглушенный вопль и слышу мягкие шаги Боу, который поднимается в мою спальню.
— Иди вниз, — говорю я ему.
Собака игнорирует меня.
— Убирайся отсюда! — пронзительно кричу я — обезумившая женщина, вцепившаяся в детскую игрушку.
Я кричу и не могу остановиться, но вижу теперь уже не Боу, а человека, который забрал у меня моего ребенка; человека, остановившего мою жизнь в тот момент, когда отнял жизнь моего сына.
— Убирайся! Убирайся! Убирайся!
Боу припадает к полу, тельце его напряжено, уши прижаты к голове. Но он не сдается. Медленно, дюйм за дюймом, он приближается, не сводя с меня глаз.
Приступ ярости покидает меня так же быстро, как накатил.
Боу останавливается рядом со мной, все так же припадая к полу, и кладет голову мне на колени. Он закрывает глаза, и я через джинсы чувствую его теплую тяжесть. Моя рука помимо воли тянется погладить его, а из глаз начинают катиться слезы.
13
Рей собрал свою команду на совещание по операции «Брейк». Роль представляющего офицера он поручил Кейт — для человека, пришедшего в команду всего восемнадцать месяцев назад, это было ответственным заданием, но он был уверен, что она справится.
— Конечно, я смогу! — воскликнула она, когда он впервые заговорил об этом. — К тому же я ведь всегда могу обратиться к вам, если у меня появятся какие-то вопросы, верно?
— В любое время, — сказал Рей. — Зайдем выпить после работы?
— Только попробуйте меня отговорить.
Они взяли за правило два-три раза в неделю встречаться после работы по поводу расследования ДТП с наездом на ребенка. Когда свежая информация иссякала, они уже больше говорили не о расследуемом деле, а о своей жизни, не связанной с работой. Рей с удивлением выяснил, что Кейт была таким же страстным болельщиком футбольного клуба «Бристоль Сити», и они провели приятный вечер, дружно скорбя по поводу вылета команды в низшую лигу. Впервые за много лет он чувствовал себя не мужем, не отцом и даже не офицером полиции. Он был просто Реем.
Рей внимательно следил за тем, чтобы не работать над расследованием наезда на Джейкоба в рабочее время. Он непосредственно нарушал прямой приказ начальницы, но, поскольку делалось это во внеурочное время, резонно считал, что у нее не может быть к нему никаких претензий. А если ему все же удастся ухватиться за ниточку, которая приведет к аресту подозреваемого, — что ж, тогда она запоет уже совсем по-другому.
Необходимость скрывать свою работу от остальной части команды ОКР означала, что Рею приходилось встречаться с Кейт в пабе подальше от мест, куда ходят их коллеги. «Лошадь и жокей» было тихим заведением, с кабинками за высокими перегородками, где они могли разбирать документы, не боясь, что их увидят, а хозяин, казалось, никогда не отрывал глаз от своего кроссворда. Это был приятный способ закончить трудовой день и снять стресс перед возвращением домой, и Рей ловил себя на том, что нетерпеливо поглядывает на часы в ожидании момента, когда можно будет покинуть кабинет.
Как нарочно, в пять ему позвонили, и этот звонок задержал его, так что, когда он появился в пабе, Кейт допивала свой первый напиток. По негласному соглашению тот, кто приходил первым, заказывал выпивку на двоих, и на столе его уже ждала пинта «Прайда».
— Все нормально, — сказала Кейт, пододвигая ему кружку. — Есть что-то интересное?
Рей сделал большой глоток пива.
— Имеется кое-какая информация, которая в конечном счете может касаться нас, — сказал он. — В районе Крестон-эстейт есть наркодилер, который использует для своих грязных делишек шестерых или семерых мелких толкачей — такой себе славный небольшой бизнес.
Один особенно крикливый член парламента от лейбористов взял за правило использовать городские проблемы для того, чтобы как можно более публично, напыщенно высказываться об угрозе, которую несут обществу «районы, где царит беззаконие», и Рей знал, что начальница очень хотела бы, чтобы общественность видела: полиция занимает в этом вопросе проактивную позицию. Рей надеялся, что если операция «Брейк» пройдет хорошо, то он окажется на достаточно хорошем счету, чтобы возглавить и это направление тоже.
— Команда, занимающаяся бытовым насилием в семье, — сказал он, — связалась с Доминикой Леттс, подружкой одного из этих дилеров помельче, и сейчас они пытаются убедить ее дать против него показания. Понятно, что мы не хотим спугнуть его, поскольку стараемся накрыть его бизнес, но в то же время обязаны позаботиться о его подружке.
— Так она в опасности?
Рей выдержал паузу, прежде чем ответить.
— Я не знаю. Ребята из команды по домашнему насилию относят ее к высокой группе риска, но она решительно не желает давать против него показания и на данный момент вообще отказывается сотрудничать с полицией.