Лицо отмщения

Свержин Владимир Игоревич

Михаил Аргир погонял коня, спеша до заката успеть въехать в городские ворота Херсонеса. Несмотря на утреннее кораблекрушение, он ощущал душевный подъем и чувствовал себя настоящим счастливцем. Еще бы! Господь, похоже, благоволил ему. Утром он остался жив, хотя шансов пойти на корм рыбам было несравнимо больше. Затем ему посчастливилось встретить рыбарей, оказавших гостю первую помощь. Потом сицилийцы любезно одолжили ему прекрасных коней, мечи и некоторую сумму денег. Затем — пасечник с сыновьями, спасшие его от мук голода, а заодно и сообщившие весть, радостнее которой Михаил Аргир не мог себе и вообразить. Никотея жива и находится в гостях у своего дяди, архонта! Ну разве он не

счастливец? Разве Господь не милосерд?

— Помогите! — раздалось откуда-то поблизости. — Грабят!

Михаил Аргир натянул поводья, останавливая скакуна, и привстал в стременах, стараясь разглядеть, что происходит. Крик смолк и сменился невнятным мычанием. Должно быть, злодеи потрудились заткнуть жертве разбоя рот кляпом.

— Ага, вон они, — негромко проговорил воитель. Впереди, почти на границе видимости маячила фигура в монашеском одеянии, вокруг которой суетились какие-то негодяи с палками.

— Н-но! — скомандовал Аргир, выхватывая меч из ножен и пригибаясь к холке коня. Андалузский скакун, почувствовав твердую руку господина, рванул с места, в считанные мгновения сократив дистанцию.

Появление всадника разбойники, увлеченные дележом награбленного, обнаружили чересчур поздно. Тот налетел на них, сбивая одного из грабителей конем, с ходу протыкая горло другого и тут же, высвободив из окровавленного тела меч, разрубая подставленную палку, а вслед за тем и голову третьего грабителя. Еще двое негодяев устремились со всех ног по склону вверх, и Михаил Аргир, с печалью глядя на улепетывающих мерзавцев, вздохнул, сожалея, что у него нет с собой ни лука, ни арбалета. Гнать по горному склону коня, рискуя сломать ему ноги, — нет, положительно, этот шакалий помет не стоил и волосинки из хвоста его породистого красавца.

Подозвав свистом второго жеребца, Аргир спешился, вытер об одежду одного из распластанных мертвецов измазанный кровью меч и, вернув его в ножны, направился к оглушенной жертве разбойников. Тот сидел, откинувшись на валун, с руками, связанными за спиной и оторванным рукавом сутаны, заткнутым в рот.

— Эй! — Михаил Аргир выдернул кляп, бросил его в сторону и хлопнул рукой по щеке духовную особу.

— О, не бейте меня! — взмолился священник.

— Вторую щеку можешь не подставлять, — хмыкнул знатный ромей. — Вставай, я разрежу твои путы.

— А… они? — глядя по сторонам, неопределенно спросил спасенный.

— Они? — Аргир кивнул в сторону трупов. — Они уже находятся перед святым отцом куда более высокого ранга.

— Уж и не знаю, как благодарить вас! — всплеснул освобожденными руками монах. — Благослови вас Господь!

— Чего они хотели-то от вас? — Аргир вновь вскочил в седло.

— Я, видите ли, монах в обители Святой Троицы. Игумен утром послал меня продавать освященные образки. Я кое-что продал, но совсем немного. А затем меня догнал гонец и передал наказ возвращаться. Я повиновался, а разбойники, должно быть, решили, что коли я иду к Херсонесу, то, стало быть, моя кружка для пожертвований уже полна. А там — всего несколько монет. Они очень разозлились. Правда, среди образков есть не только оловянные, но и серебряные, — продолжал болтать монах, — но они жаждали совсем иной добычи. Я высказать не могу, как я вам признателен, благородный господин!

— Пустое, — отмахнулся Аргир. — В монастырь тебе, небось, велели поспешить для отпевания сына архонта?

— Вам это уже известно? — Святой отец состроил физиономию, полную скорби и участия. — Какое горе! Совсем еще мальчик.

— Да, я слышал, — уклончиво ответил знатный ромей.

— И подумать только, — продолжал монах, разыскивая в складках одежды и кушаках валяющихся на земле трупов похищенные образки и монеты, — его убил не какой-нибудь лиходей-душегуб, вроде этих мерзавцев, а начальник дворцовой стражи василевса Михаил Аргир! Как страшно жить в этом суетном мире!

Глава 14

Увидев шотландца в лаковых башмаках — усомнись.

Козьма Прутков

Тяжеленные якоря провалились в прибрежную воду, вздымая фонтаны брызг и пришивая накрепко пеньковыми канатами крутобокий неф к английскому берегу. Бухта, к которой пристал корабль, была хорошо известна всем, кто возил товары с континента на остров, не утруждая себя выплатой королевской доли.

Конечно, местному шерифу та гавань была хорошо известна, но он, в отличие от государя, получал то, что именовалось статусной рентой, и потому крайне редко навещал этот уединенный, зажатый меж скал участок береговой линии. Если бы нынче ему в голову пришла такая блажь, его удивление не ведало бы предела. Ибо столь знатных гостей побережье близ замка Бродвелл не ведало с тех пор, как высадившиеся на илистых берегах саксы построили в этих краях первую крепость. Вот только ни радостной толпы встречающих, ни развевающихся флагов, ни трубачей на берегу видно не было. Лишь несколько всадников, придерживая коней, следили за приближением нефа.

Со стороны картина представлялась вполне обыденной для местных обитателей — еще один контрабандист, только и всего.

Но тот, кто наблюдал разворачивающееся действо со скалы, не был ни контрабандистом, ни местным простолюдином. Напряженно теребя рыжеватый ус, он глядел, как корабль бросает якоря, как первые мореходы спускаются за борт и, утопая едва ли не по грудь в густо-зеленой жиже, выбираются на берег. Приветственные крики, объятия… Стефан Блуаский следил за всем этим почти безучастно. Только пальцы, то и дело поглаживающие аккуратно подстриженные усы, позволяли заметить, что он волнуется.

Вот был спущен за борт и собран широкий деревянный настил, а на него уже стали высаживаться воины с длинными щитами в кольчугах и шлемах. «Один, пять, десять… Пора! — сам себе проговорил Стефан Блуаский и повернулся к Роберту Клиффорду. — Пусть начинают».

Взмах руки, и воздух тут же наполнился свистом длинных, хорошо оперенных стрел. Несколько человек упали наземь, хватаясь за торчащие в теле древка, еще двое или трое рухнули в воду, остальные же опомнились с завидной расторопностью. Образовав кольцо, одни воины закрывались длинными миндалевидными щитами, другие быстро ставили тетивы на свои луки, торопясь дать нападающим достойный ответ. Стрелы с прибрежных скал взмыли снова, но уже с меньшим результатом. Тут же в ответ им понеслись другие, и с берега, и с корабля.

— Пусть отступают, — скомандовал Стефан. — Еще два выстрела и — беспорядочное бегство.

Приказ командира незамедлительно был передан засевшим среди скал лучникам и в точности исполнен. Всего через несколько минут нападающие, впечатленные сопротивлением атакованного отряда, с криками бросились наутек. Воодушевленные противники не преминули громогласно восславить святого Георгия и устремились в погоню, горя жаждой мести.

— Прекрасно, — глядя на бегущих воинов, почти нежно проговорил Стефан Блуаский. — Я не сомневался, что мой дядя пришлет для сопровождения Матильды таких же храбрецов, как ты, мой верный Роберт. Ну и, конечно, таких же дураков. Что бы им не задаться вопросом, неужто и впрямь шайка лучников надеялась захватить корабль, полный хорошо вооруженных и обученных воинов? Что ж, не умеют работать головой — пусть работают ногами. Всем приготовиться!