Лицо отмщения
Шрифт:
— Ну, вот видите, по нашей милости — не лишились. Шо еще раз подчеркивает свойственное нам вопиющее милосердие.
— Погоди! — решительно оборвал его разглагольствования уставший от трескотни рыцарь. — Что произошло далее?
— Я пробрался на «Ангела», но даже не успел сменить порванную во время драки одежду. Стража нагрянула на корабль, так я едва успел выпрыгнуть за борт. Я не знаю, сколько просидел в воде, держась за якорный трос и ныряя всякий раз, когда у борта раздавались голоса. Но то, что я услышал… — На скулах бравого морского волка отражением внутреннего шторма заходили желваки. — Мои люди сказали,
— Вальдар, ты ему веришь? — раздавалось в этот момент на канале связи.
— Ну, сам по себе он не производит впечатления человека, которому можно верить безоговорочно, но, с другой стороны, вряд ли бы он решился взять да и бросить корабль на произвол судьбы. Он, конечно, авантюрист, возможно, пират, но что ему проку от нашего общества? Там в Херсонесе — понятно, он спасал придуманного тобой королевского родича и надеялся получить за это приличные дивиденды. А здесь?
— Ну, не знаю. Может, он надеется получить неприличные дивиденды. Опасаюсь даже представить какие…
— Что же было дальше? — задумчиво глядя на Анджело Майорано, спросил мессир рыцарь.
— Когда стемнело, я вылез из воды и прокрался на какой-то воз, едущий из города. Так я выбрался из Херсонеса, и все было бы ничего, но под утро сон разморил меня и я захрапел, как последний идиот. Хозяин воза и его помощники нашли меня, и, черт побери, мне с трудом удалось уйти от них. Эти наглецы приняли меня за грабителя. — Дон Анджело сжал кулаки, и все те, кому прежде доводилось знавать капитана в деле, быстро составили себе представление о том, как именно удалось скрыться Мултазим Иблису.
— Что же вы намерены делать дальше? — поинтересовался Вальтарэ Камдель.
— Я мечтаю вернуться в Херсонес, оторвать этому монаху и его гнилым людишкам головы, сложить их в мешок и использовать в качестве якоря своего корабля. И если вдруг с моим прекрасным «Ангелом» что-то случится, я хочу, чтобы у Херсонеса больше не было флота! — Глаза Анджело Майорано пылали, и ни у кого не было сомнений, что в этот момент он говорит чистейшую, как слеза ребенка, правду. — Но я не могу вернуться так. Мне нужны золото и люди. Если вы не против, я доберусь с вами до Киева, а там будет видно.
— Шо скажешь? — вопросительно глядя на рыцаря, поинтересовался Лис.
— Прямо сказать, выводы довольно грустные. Того, что мы уже знаем об этом пенителе волн достаточно, чтобы ответить «нет», и полагаю, что, знай мы то, о чем лишь догадываемся, следовало бы прикончить его на месте. Во всяком случае, это было бы вполне в духе времени.
— Эт точно.
— Но боюсь, в Институте у нас возникнут немалые проблемы с объяснением, отчего вдруг мы вздумали порешить человека, который совсем недавно рисковал за нас жизнью.
— Еще надо выяснить, чьей жизнью он рисковал больше.
— Вот к этому я и веду. Оставлять Майорано в степи — неосмысленно. Он выкарабкается, запишет нас в число смертных врагов, чего, согласись, нам вовсе не нужно.
— Соглашусь, такое не тонет. Особо на суше, — подтвердил Лис. — И шо ты предлагаешь?
— Взять с собой и держать, как это у вас говорится, «под колпаком». Пусть уж лучше до поры до времени сей морской волк считает нас баранами, тем скорее выяснится, что и для чего он задумал.
— Ну-ну. — Менестрель скосил глаза в сторону зубастого хищника в ветхой овечьей шкуре. — Как бы нам его задумчивость боком не вылезла…
— Хорошо, — кивнул граф Квинталамонте. — Надеюсь, севаста не будет возражать против вашего общества. Однако настоятельно рекомендую не упоминать при ней о ваших планах относительно Херсонеса.
Король Британии слушал опасливую речь Фитц-Алана, сопровождая его слова утробным рычанием. Он понимал, что, убей он сейчас своего верного слугу, ему так и не узнать, чем закончилась схватка на побережье.
— Когда же посланный вами, мой лорд, отряд догнал мятежников, все уже было кончено. И, увы, большая часть их рассеялась еще до нашего прибытия.
— Большая — это сколько?
Фитц-Алан замялся.
— Нам удалось пленить шестерых.
— Дьявол, дьявол, дьявол! — Генрих Боклерк с грохотом опустил кулаки на подлокотники трона. — Ты что, скотина, не слышал мой вопрос? Сколько было мятежников?
— Как сообщили пленники, около ста пятидесяти рыцарей с их отрядами.
— У, проклятие! Сто пятьдесят рыцарей! И что же, все они разбежались, завидев твою гнусную рожу?
Фитц-Алан с тоской поглядел на клокотавшего яростью сюзерена. Ему бы очень хотелось ответить на этот вопрос утвердительно, но, увы, правда заключалась в том, что высланное против Стефана Блуаского войско нашло лишь шестерых рыцарей, пирующих в замке Тичфилд. Их удалось взять голыми руками, ибо доблестные воители к моменту появления королевских войск были столь пьяны, что в задумчивости глядели на своих коней, соображая, где же у них голова. От этих-то вояк Фитц-Алану и удалось вызнать то, о чем он должен был доложить государю и все никак не решался.
— А куда же девались остальные мятежники? Клянусь чертовым хвостом, мне не верится, что мой треклятый племянничек, будь он неладен, припустил без оглядки, услышав вдали скрежет железа. Он сволочь, изменник, гнусный выродок, но, черт возьми, не трус!
— Мой повелитель, — все еще не решаясь сказать самое важное, с трудом выдавил Фитц-Алан. — Остальные мятежники предположительно ушли к северной границе. Как сообщается, там уже находятся графы Перси и Пембрук, поднявшие знамя мятежа.
— У-у-уф… — выдохнул король, пытаясь ногтями соскрести позолоту с драгоценного трона. — Я велю их колесовать! Нет, я их поймаю и сам лично буду снимать с них кожу, лоскут за лоскутом. А потом скармливать им и заставлять меня благодарить!