Лицо отмщения
Шрифт:
— Всадник! — перебил его витязь, указывая на возвышающийся неподалеку курган.
Лунный диск озарял его, придавая облику далекого кавалериста вид зловещий и неестественный.
— Ырка! — вздрогнув, хрипло выдохнул Федюня.
— Это вряд ли, — поднимаясь и вглядываясь в облитого луной незнакомца, процедил Лис. — Если только для безопасности твой Ырка не таскает на себе целую скобяную лавку. Ишь как блестит!
Словно испуганная видением в ночи, крикнула неведомая птица, ей вторила другая, а еще через мгновение во тьме послышался стук копыт. Сторожившие лагерь аланы тоже увидели непрошеного
— Вот сейчас и узнаем, — глядя, как неведомый всадник разворачивает коня, проговорил Вальдар Камдил.
— Ни фига не узнаем. Хрен они этого Ырку на аргамаке на своих бахматах догонят! Если он, конечно, сам не будет искать с ними встречи.
Глава 18
И когда настанет последний миг,
Судьба не свернет назад.
Тогда мы направим свой старый бриг
Прямою дорогой в ад.
Людовик VI очень любил тишину и молитвенный покой аббатства Сен-Дени. Здесь все дышало благолепием и святостью места. Здесь он был не христианнейший король Франции, все могущество которого держалось на силе его воли и острие меча, здесь он был смиренным прихожанином, духовным сыном мудрейшего аббата Сугерия, из рук которого он некогда принял графство Вексен как феод святого Мартина, тем самым признавая себя ленником Первоапостольной Римской церкви.
Нынче он стоял пред изваянием своего небесного сюзерена, отсекающего часть плаща, дабы отдать ее нищему, размышляя над деянием патрона. Грешно, конечно, так думать, но велика ли польза для страждущего от клочка ткани? Да и сам Мартин в рваном плаще выглядел совершенно нелепо. Тут уж либо весь плащ, либо ничего. А если так подумать, то на всех нищих плащей не наберешься. Нелепо превозносить такой подвиг. Уж лучше дать убогим работу, а за нее — еду и одежду. Те же, кто не желает в поте лица добывать хлеб насущный, чем лучше зверей лесных? Лишь тем, что ходят на двух ногах и человечью речь имеют? Так и то сказать, этим они только хуже диких тварей, ибо порочат замысел Господа и вводят в соблазн неразумных.
— О чем помышляешь ты, сын мой? — Преподобный Сугерий, как обычно, мягко, но решительно прервал задумчивость Людовика.
— О святости и несовершенстве человеческой натуры.
— Что ж, на эту тему можно размышлять вечно и все же не прийти ни к чему. Ибо познать сокровенное в природе человека не под силу смертному. Ибо что есть это сокровенное, как не часть скрытого от нас Господнего замысла, — со вздохом констатировал духовник короля. — А потому не будет большим прегрешением отвлечь тебя от них. Тем более что дело, о котором я ныне желаю с тобою говорить, не терпит долгих отлагательств. — Аббат Сугерий неспешно перекатил меж пальцами жемчужные шарики четок. — Кроме того, оно столь же касается дел мирских, сколь и матери нашей церкви.
— Я весь обратился в слух, святой отец. — Людовик резко повернулся к своему премудрому советнику.
— Ты, конечно же, слышал о настоятеле Клервоской обители, преподобном Бернаре?
— Да, что-то слышал, — кивнул государь. — Он был одним из самых ярых проповедников недавнего крестового похода.
— Это верно, — подтвердил Сугерий.
— А еще говорят, покидая стены монастыря, сей монах залепляет уши воском, дабы не слышать мирских речей.
— И сие правда.
— Вот, кажется, и все, что я о нем знаю. Хотя нет, он требовал запретить толковать слово Божье некоему парижскому богослову по имени Абеляр. Но признаться, остроумные замечания этого сорбоннского краснобая мне куда приятней, нежели мрачный огонь речей какого-то шампанского аббата.
— Он не «какой-то», Людовик. Было бы крайне неосмотрительно пренебрегать им.
— Что же в нем такого необычного, если даже ты вознамерился говорить со мной о его особе?
Аббат Сугерий поглядел на духовного сына укоряюще и покачал головой.
— Будь осмотрителен, Людовик. Этого шампанского аббата порою опасается сам Папа. И надо сказать, неспроста.
— Он, что же, еретик?
Аббат Сен-Дени печально вздохнул.
— Вовсе нет. Я затруднюсь назвать человека более ревностного в своей вере, нежели он.
— Тогда что же?
— Увы, подчас его рвение граничит с ересью.
— Мне сложно это понять, отче.
— Ведомо ли вам, сын мой, что несколько лет тому назад сей аббат благословил девятерых рыцарей принять на себя добровольные монашеские обеты и отправиться воевать в Святую землю.
— Я слышал об этом вскользь. Хотя, как представляется мне, нельзя быть одновременно рыцарем и монахом.
— Бернар Клервоский думает по-иному. Он, напротив, полагает, что никаких иных воителей, кроме тех, кто посвятит себя Господнему служению, быть вообще не должно.
— Что за нелепая идея? — пожал плечами король. — А как же «Богу — богово, кесарю — кесарево»?
— Бернар проповедует, что поелику всякая власть от Бога, то в наше время в христианском мире все кесарево — суть тоже Богово. И потому кесарь должен быть либо верным слугой церкви, либо же не быть вовсе. Ибо если он имеет о чем-то собственное мнение, то этим самым он грешит против Божьей воли, принесенной в мир через уста иерархов церкви. А если говорить напрямоту, то — через его собственные уста.
— Вот даже как? — Людовик VI поджал губы, упрямо наклонил голову и упер руки в объемистые бока. — Не много ли сей аббат на себя берет?
— Он полагает, что в самый раз, — чуть заметно усмехнулся Сугерий. — И надо сказать, немалое число верующих, от самого бедного из мирян до величайших иерархов Рима внемлют его речам так, будто перед ними не смертный, а некий живой пророк. Более того, он говорит, что к нему сошел ангел Божий и что его речи — суть речи Вышнего.
— И все же это лишь слова.
— Да, только это слова, за которыми готовы следовать толпы, — покачал головой аббат Сугерий. — Признаюсь, я давно наблюдаю за братом Бернаром, и его рвение неподдельно меня тревожит. Как нынче удалось мне узнать, совсем недавно он написал распоряжение, которое было отправлено в Иерусалим, повелевая Гуго де Пайену и его рыцарям незамедлительно вернуться в Клерво.
Упоминание о прибытии воинского отряда в земли Франции заставило короля нахмуриться, однако ненадолго.
— Полноте, вы смотрите чересчур мрачно. Сколько рыцарей может собраться под знамена этого самого шампанца?