Лига перепуганных мужчин

Стаут Рекс

Поездка в поезде, в душном вагоне, где сигарный дым смешался с углекислотой, выдыхаемой из сотен легких, образовав среду, в которой за час погибли бы все орхидеи Вульфа, не способствовала улучшению моего настроения. Мы приехали в полночь, и я отправился домой. В кабинете было темно, Вульф лег спать. На моем столе записки не было, так что ничего экстраординарного не случилось. Я достал из холодильника кружку молока и пошел наверх.

Комната Вульфа находилась на том же этаже, что и моя. Я подумал, что, возможно, он еще не заснул и захочет услышать приятную вещь. Я прошел в самый конец коридора проверить, не пробивается ли свет

из-под его двери. Близко я не подходил, потому что, когда Вульф ложился в кровать, он включал сигнальную систему, и если кто-то приближался к его двери менее чем на восемь футов, в моей комнате раздавался звонок, который мог кого угодно отправить на тот свет. Щель под его дверью была темной, так что со спокойной совестью я начал укладываться, одновременно расправляясь с молоком.

Утром в пятницу после завтрака раздался звонок. Это Вульф звонил из спальни. Он спросил меня, доставило ли мне удовольствие мое путешествие. Я ответил, что если бы я ездил в компании Доры Чапин, тогда было бы нечто сказочное. После этого он осведомился, припомнил ли мистер Фарелл, какой машинкой он пользовался, чтобы напечатать свою записку?

– Она находится в Гарвард-клубе, в маленькой комнатушке рядом с курительной. Похоже, что члены клуба выстукивают на ней разные мелодии, когда у них появляется охота музицировать. Это здорово, не правда ли, поскольку здорово сузит круг наших действий: исключит всех людей из Йеля и прочую мелкоту. Совершенно очевидно, что Чапин стремился всячески облегчить нашу задачу.

Вульф тихонько пробормотал:

– Превосходно!

– Да, это один из тех фактов, который был вам так нужен. Отлично!

– Нет, Арчи, я не шучу. Меня это вполне устраивает. Я же тебе говорил, в этом деле на нас будут работать факты, но мы должны гарантировать себя от всяких случайностей в отношении этих фактов. Разыщи человека, члена Гарвард-клуба, который окажет нам услугу, только не из числа наших клиентов. Попроси его пойти сегодня в клуб и взять тебя с собой в качестве гостя. Договорись с ним, приобрети новую машинку, причем хорошую. Возьми ее в клуб. Забери ту, что там находится, оставив вместо нее новую. Действуй как хочешь, но введи в курс своего поручителя, чтобы не подвести его и чтобы позднее он смог опознать ту машинку, которую ты принесешь из клуба.

– Новая машинка стоит сто долларов.

– Знаю.

– О'кэй.

Вот так и случилось, что в десять часов утра, в ту пятницу, я сидел в курительной комнате Гарвард-клуба вместе с Альбертом Брайтом, заместителем председателя Истерн-Электрик. Возле моих ног на полу поблескивала футляром новехонькая пишущая машинка. Брайт оказался удивительно покладистым. Впрочем, ничего иного я от него и не ожидал, поскольку он был обязан Вульфу совсем немногим: тот ему спас честное имя, семью и жену! Правда, он уплатил по счету – и немало, но вы сами понимаете!..

Так или иначе, но он отнесся к просьбе Вульфа весьма внимательно и, не изводя меня вопросами, сделал так, как я просил.

Я сказал:

– Так вот. Сейчас в этом красивом футляре находится та самая машинка, номер которой я вам показал и под которым вы сделали свою пометку. Она необходима мистеру Вульфу.

Брайт приподнял брови, а я продолжал:

– Причина заключается в том, что Вульф – преданный поклонник культуры, и ему не нравится видеть, как члены такого уважаемого клуба используют для печатания своих трудов такую развалюху. Я принес

новейшую модель фирмы «Ундервуд», купленную полчаса назад, оставлю ее здесь вместо этого старого хлама, который заберу с собой. Если меня кто-то заметит, это меня не волнует. Я всего лишь озорник, этакий любитель невинных шуток. Клуб получит то, что ему необходимо, а мистер Вульф – то, чего хочет он.

Брайт, улыбаясь, потягивал свой вермут.

– Ну, что ж, мне надо возвращаться в свой офис. Заканчивайте свою шуточку.

Все это было до смешного просто. Я отнес «Ундервуд» и поставил его на столик, где прежде стояла старая машинка. Общественный стенографист находился в каких-то десяти футах от меня, смазывая свою машинку, но я был настолько занят, что у меня не нашлось ни одной секунды, чтобы посмотреть в его сторону. Накрыв блестящую машинку прежним футляром, я вышел из алькова.

На улице у входа в клуб Брайт пожал мне руку и произнес:

– Передайте, пожалуйста, Вульфу мои лучшие пожелания и скажите, что я не переменю к нему отношения, даже если меня с позором выставят из Гарвард-клуба за похищение машинки.

Я понес свою добычу к месту, где стояла моя машина, положил ее и поехал к дому. Соседство машинки благотворно подействовало на мое настроение, мне уже стало казаться, что мы сдвинулись с мертвой точки.

Я вернулся домой около одиннадцати часов, поставил машинку на тумбочку в холле и стал раздеваться. На вешалке висели чье-то пальто и шляпа. Они не принадлежали Фареллу. Мне они показались незнакомыми. Я взял машинку и пошел в кабинет. Не успев перешагнуть порог, я буквально замер на месте: там со скучающим видом сидел Поль Чапин, листая книгу. Его трость была прислонена к стене.

Со мной такое редко случается, но на этот раз я потерял дар речи. По-видимому, все дело в том, что у меня в руках была та самая пишущая машинка, на которой он напечатал свои стихи, хотя, разумеется, он не мог ее узнать в новом блестящем футляре. Однако он сразу бы увидел, что это пишущая машинка. Я стоял и с дурацким видом пялил на него глаза. Он поднял голову и вежливо сообщил:

– Я жду мистера Вульфа.

– Он знает, что вы здесь?

– Да, его человек сообщил ему об этом сразу же, как я пришел. Я тут уже… – он глянул на часы, – тридцать пять минут.

Вроде бы он не обратил внимания на то, что я принес. Я подошел к своему столу и опустил свою ношу на дальний край, после чего подошел к столу Вульфа, просмотрел конверты утренней почты, уголком глаза все время наблюдая за нашим посетителем. В душе я ругал себя за то, что придумываю предлоги, чтобы не идти на свое место, потому что в этом случае я сидел бы спиной к Чапину. Пересилив внутреннее сопротивление, я пошел и все-таки сел к себе за стол, достал из ящика совершенно ненужный мне каталог растений и стал его изучать. Чувствовал я себя весьма странно. Сам не знаю, что в этом калеке так меня взвинчивало.

И все же я упрямо листал страницы справочника и не оборачивался до прихода Вульфа.

Я много раз видел, как Вульф входит в кабинет, где его ожидает посетитель, и с любопытством следил за тем, изменит ли он свои привычки ради того, чтобы произвести соответствующее впечатление на Чапина. Он не изменил. Как всегда, остановился в дверях и произнес:

– С добрым утром, Арчи.

После этого он повернулся к Чапину и слегка наклонил туловище и голову, что было одновременно внушительно и элегантно.