Лиходеи с Мертвых болот
Шрифт:
Шествие водки по Русской земле было настолько победным, что даже цари стали проявлять беспокойство — народ, мол, не работает, а только пьянствует. Иные пробовали даже запрещать её, но Борис Годунов отменил запреты ради наполнения казны, и пошла гульба пуще прежнего.
Царствующий ныне Михаил тоже подумывал об ограничении питейного дела, но решения пока не принял. Так что шел народ к Хромому Иосифу и пил, и дрался по пьяной злобе, и ругался, и кричал, и пьяно пел. Время от времени слуги выкидывали особо разошедшихся посетителей за порог прямо в глубокую лужу,
В большом помещении набитого под завязку кабака было довольно сыро и зябко. Летом из опасения пожаров, которые в считанные часы уничтожали полностью города, состоящие из деревянных изб и частоколов, топить печи строжайше воспрещалось, так что в избах было неуютно, и многие горожане перебирались на заимки за город.
Еду помощники Иосифа готовили во дворе, а потом приносили аппетитно пахнущие блюда для денежных завсегдатаев, которые приходили сюда не только, чтобы напиться до зеленых чертей, но и вкусно поесть. Стряпали здесь отменно, как и не каждый боярский повар сумеет.
Дверь кабака распахнулась, и на пороге возник высокий, статный, с длинной черной бородой человек. Красная рубаха его, видать, недавно была куплена на ярмарке и еще не выцвела, а сапоги вообще могли принадлежать только богатею. Это был не кто иной, как сам предводитель разбойничьей шайки Роман Окаянный, но никто из посетителей об этом не ведал. Хотя некоторые его и могли вспомнить как щедрого завсегдатая, пившего и евшего много, но при этом никогда не хмелевшего.
Мальчишка-слуга тут же, кланяясь, кинулся к нему:
— Пожалуй, мил человек, в углу как раз тихое и спокойное местечко имеется.
Роман обошел, брезгливо поджав губы, пьяного мужичка, который стягивал с себя сапоги, решившись пропиться до основания, при этом разухабисто вопя:
— Эх, жизнь — копейка, судьба — злодейка! Пропадать — так пропадать. Лишь бы весело было!
Атаман примостился за свободным столом в углу, и тут же к нему подскочил второй слуга, неся любимые клиентом пироги с капустой и церковное вино. Разбойник пренебрежительным жестом отогнал полового, отхлебнул из кружки и задумался.
Настроение у него сегодня было тревожное. Тело покалывало, по нему ползли мурашки. Голова была пустая. Роман знал, что если сейчас расслабиться — то опять придут видения. Он всегда ощущал в себе какую-то темную силу и с юношества баловался чернокнижеством.
Разбойник встряхнулся: нечего размякать. Хмуро огляделся. Он привык приглядываться и чутко прислушиваться и порой узнавал из чужих разговоров что-нибудь важное. Неподалеку от него за длинным столом сидели несколько посадских людей — похоже, мастеровые, кузнецы, плотники. Не забывая отпивать из кружек, они вели оживленную беседу.
— Эй, мужики, гонял нас со Степаном воевода в саму Москву дороги камнем мостить. Эка город, скажу я вам! Наш супротив него, как семечка супротив тыквы.
— Ну загнул!
— А
— Да их и тут немало поналезло, — вздохнул один, похожий на купца. — Совсем торговцам житья от них не стало. Иногда глядишь на них и думаешь — а такие ли это люди, как и мы? А?
— Такие. Руки, ноги, голова. Только вот по-человечьи говорят плохо, язык наш коверкают.
— В Москве их даже на военную службу звать начали, — вздохнув, поведал вернувшийся из столицы мужик.
— Эх, — махнул рукой купец, — лучше бы ведмедей нанять — толку поболе. Не понимаю, какая от инородца польза? Что в купеческом, что в ратном деле… Вон, посмотрите, на рынке сейчас стоят. Безбородые, тощие — срам. Наторговались, послезавтра дальше поедут.
«Так, — отметил про себя Роман. — Послезавтра заморские купцы отбыть решили. Надо бы разузнать, стоит ли ими заняться…».
Тут к его столу подошел хромоногий, сутулый лысоватый мужичок с длинными волосатыми руками, крючковатым носом на круглом лице и с жиденькой бороденкой. Это и был Хромой Иосиф — хозяин кабака. Личностью он с первого взгляда выглядел жалкой и ущербной, достойной лишь презрения и жалости. Трудно было представить, что Иосиф способен на что-то путное. Но на деле субъект этот отличался хитростью и в душе был глубоко порочен.
— Мир тебе, добрый человек, — неожиданно густым и сочным басом произнес Иосиф, теребя в руках какой-то предмет, завернутый в холстину.
— И тебе, — снисходительно кивнул Роман.
— Пошли ко мне, поворкуем, — предложил хозяин.
— Не надо. Здесь поговорим. Скоты эти перепившиеся все равно ничего не слышат, — махнул рукой атаман.
— И то верно. Слышно, пощипали курей твоих хорошо. В городе только о том и разговору… — осторожно начал Иосиф.
— Пощипали. Засадные стрельцы городовые в деревне ждали. Ничего, теперь моя братва умнее станет, — нахмурился Роман.
— А откуда стрельцы про вас узнали? Как догадались засаду учредить? — спросил кабатчик.
— Хитер губной староста. Кто-то из братвы ему напел, — недовольно покрутил носом атаман.
— И кто это такой? — наигранно бодро осведомился хозяин, но чувствовалось, что он не в шутку обеспокоен.
— Сие мне не ведомо, — зевнув и отхлебнув вина, скучающе произнес Роман. — Кто угодно может змеем этим оказаться. Возможно, и ты, Иосиф.
— Почему ж это я?.. — испугался тот.
— Да ты же знал, что братва в сельцо собиралась. Помню, Убивец тебе об этом самолично рассказывал.