Лики Срединного царства. Занимательные и познавательные сюжеты средневековой истории Китая
Шрифт:
С конца 1643 года Доргонь начал подготовку к очередному набегу на северные провинции Минской империи. Для этого он подтянул к Великой стене 140 тысяч всадников «восьмизнаменной» армии. Вместе с тем со смертью Абахая на плечи Доргоня легло ведение секретных переговоров с китайским военачальником У Саныуем. Династия Мин находилась на краю гибели и искала мира с империей Цин. В Пекине хотели развязать себе руки в Маньчжурии, а затем разгромить повстанческие армии. Предполагалось использовать для этого и грозную конницу «северных варваров». За эту услугу Пекин обещал часть китайской территории и денежное вознаграждение. Между тем стало ясно, что династия Мин уже не в силах остановить победного наступления миллионной повстанческой армии. Регент понял, что создается идеальная обстановка, чтобы захватить Северный Китай вместе с Пекином. Но для этого требовалось перетянуть на свою сторону армию У Саньгуя и в союзе с
Мудрый князь, умело воспользовавшись тем, что У Сань-гуй оказался меж двух огней, расчетливо загнал того в угол. Затем, спасая от наступления войск Ли Цзычэна, заставил присягнуть на верность династии Цин. Став таким образом повелителем У Саньгуя, регент со своей конницей вступил в Шаньхайгуань. Теперь на стороне Цин оказалось до 300 тысяч воинов. В двухдневном генеральном сражении 26 и 27 мая союзники разгромили крестьянское войско. Путь на Пекин для Доргоня был открыт.
Пока пекинцы ждали вступления в город «Войска справедливости» У Саньгуя, Доргонь с авангардом «восьмизнаменных» войск тихо, как ночью лиса в курятник, проник во Внутренний город. По приказу Мудрого князя его воины по всем крепостным стенам Внутреннего и Императорского городов водрузили белые знамена и флаги, выдавая себя за китайских солдат У Саньгуя. Даже высшие сановники династии Мин не сразу узнали, что дворцовый комплекс занят «варварами». И, только увидев, что воины все, как один, «по-варварски» сидят на полу, сановники поняли свою ошибку. На следующий день регент сменил китайскую охрану девяти ворот крепостной стены Внутреннего города и объявил об отстранении китайских сановников от дворцовых дел. Поняв, что «северные варвары» обвели их вокруг пальца, минские сановники смиренно явились во дворец на поклон к князю-регенту и верноподданнически попросили его взойти на китайский престол. Так в третий раз Доргоню был предложен императорский трон, но он опять отказался от этой чести. Приказав всем китайским сановникам и чиновникам оставаться на прежних постах, он известил их, что в Пекин скоро прибудет новый государь — маньчжурский богдохан.
А пока Доргонь вводил в Пекин все новые и новые «восьмизнаменные» части. Когда воинов оказалось достаточно, он изгнал из Внутреннего и Императорского городов все китайское население. Затем повелел всем мужчинам-китайцам соорудить маньчжурскую прическу, обрить головы спереди, а волосы сзади заплести в косу. Чиновникам и прочему служилому люду было приказано носить одежды маньчжурского образца. Так завершилась мастерски проведенная Доргонем виртуозная операция по захвату чужой столицы — без осады, штурма, без уличных боев и резни. Мудрому князю было чем гордиться. В очередной раз показав себя дальновидным и терпеливым политиком, он продемонстрировал ум, волю, политическое чутье и коварство.
19 октября 1644 года Доргонь привез Фулиня в Пекин и через одиннадцать дней провозгласил его императором Китая. Этот мальчик стал третьим после Нурхаци и Абахая монархом Маньчжурского государства, вторым цинским императором — после Абахая, но первым властелином Китая, то есть хозяином наследия империи Мин. Правда, подавляющую часть распадающегося Минского государства маньчжурам еще предстояло завоевать.
По случаю приезда Фулиня в Пекин в конце 1644 года Доргонь издал особый императорский указ — важнейший программный и пропагандистский документ. В нем говорилось, что маньчжуры пришли в Китай по «Воле Неба» и по просьбе самих китайцев, дабы спасти их от ужасов смуты. Для этого столица Цинской империи переносится в Пекин. Весь Китай должен подчиниться маньчжурам. Его императором становится богдохан с девизом Шуньчжи. В этом документе, написанном под диктовку Доргоня, прямо подчеркивалось, что именно князь-регент «основал государство» Цин в Китае и, стало быть, он имеет право на реальную власть. Искусный демагог, Доргонь не скупился на посулы, обещая всем китайцам то, чего они хотели. Чиновникам — сохранение постов и повышение по службе. Шэньши — возобновление экзаменов на ученые степени. Крестьянам и помещикам — частичную отмену одних и снижение других налогов плюс освобождение от недоимок. Торговцам — налоговые послабления. Бедным, убогим и угнетенным — защиту.
На отвоеванной у династии Мин территории Доргонь сохранил основные институты минской администрации. Он охотно принимал на службу минских чиновников. Восстановил практику экзаменов и рекомендаций для занятия чиновных должностей. Снизил налоги и покончил с вмешательством придворных евнухов в дела правления, смягчил произвол завоевателей при захвате ими земли и домов у китайцев. Решительно пресек браки между маньчжурами и красавицами китаянками, чтобы избежать ассимиляции малочисленных завоевателей в массе покоренного населения. Повел жестокую борьбу с местной китайской бюрократией, пытавшейся
Главной же заботой регента оставалось завоевание территории минского Китая. Волевой, хитрый и коварный, он успешно применял выработанную еще монголами практику окружения огромных территорий вместо их «фронтального» захвата. Такими гигантскими «клещами» Доргонь охватил сначала Северный Китай, а затем и остальную Минскую империю к югу от Янцзы. Под руководством Доргоня маньчжуры в 1644 году захватили провинции Чжили, Шаньси, Шэньси, Хэнань и Шаньдун, в 1645 году — Цзянсу, Хубэй и Цзянси, в 1646 году — Сычуань, Фуцзянь и Чжэцзян. Между тем в 1648 году в ряде уже покоренных маньчжурами провинций (Гуандуне, Цзянси и Шаньси) начались выступления китайцев против завоевателей. Власть Цинской империи зашаталась. Однако благодаря организаторским и военным талантам Доргоня, его умелому руководству и энергии маньчжуры быстро преодолели кризис и перешли в контрнаступление. В этой ситуации регент в очередной раз показал себя талантливым стратегом и главнокомандующим, блистательным тактиком-полководцем. В 1649 году он лично повел стотысячное войско в Шаньси и умело подавил восстание мятежного военачальника Цзян Сяна.
Мудрый князь завоевал Китай руками самих же китайцев. Всячески оберегая «драгоценную» маньчжурскую кровь, регент гнал на убой войска бывших минских военачальников, перешедших на службу к династии Цин. «Пушечным мясом» служили солдаты У Саньгуя, Кун Юдэ, Шан Кэси и Гэн Чжунмина. Последних Доргонь всячески поддерживал, жаловал им титулы «князей-данников». Чтобы сохранить жизни маньчжурских воинов, Доргонь использовал также конницу ханов Восточной Монголии, давая им за это различные льготы. Заинтересованный в закупках оружия, и прежде всего у европейцев, он не препятствовал приезду христианских миссионеров и оказывал им знаки уважения. Мудрый князь особо покровительствовал иезуитам, используя их знания.
С прибытием Фулиня в Пекин Доргонь освободил для него императорские покои. Сам же перебрался в скромный квартал на юго-востоке Запретного города. Именно этот квартал, именовавшийся при Минах Наньчэном, стал фактически правительственной резиденцией Цинской империи. В Наньчэн стремилась всеми правдами и неправдами попасть сановная, военная и чиновная верхушка госаппарата. Залы же перед императорскими покоями поражали малолюдьем. Понимая всю неприглядность массового пресмыкательства маньчжурских и китайских карьеристов перед ним, князь-регент постоянно призывал придворных лизоблюдов демонстрировать свое почтение и усердие не ему, а Сыну Неба. Однако подобные нравоучения лишь подчеркивали неограниченность власти Доргоня. Все решала военная сила. Реальным могуществом обладал тот, у кого было больше «знаменных» корпусов. Под командованием Доргоня находились пять из восьми «знамен». Власть Мудрого князя настолько окрепла, что в 1647 году он сместил Цзиргалана с поста «регента-помощника», обвинив его в присвоении императорских привилегий. С устранением опасного соперника Доргонь стал единоличным и всемогущим владыкой при малолетнем богдохане.
Решение всех военных и административных дел, кадровых перестановок и денежных вопросов происходило теперь в Наньчэне. Здесь же находилась главная регалия государства — Великая императорская печать. Без нее любой указ или эдикт был недействителен, не подлежал оглашению и исполнению. Власть Фулиня оставалась сугубо номинальной. Став фактически диктатором, Доргонь вызвал к себе враждебность многих князей и сановников. Их бесило, что Великая императорская печать — высший знак монаршей власти — хранилась в резиденции регента и он мог издавать указы от имени малолетнего императора, не обращаясь к нему за подписью. В то же время вокруг Доргоня сложилась мощная группировка приверженцев. Среди них его братья — Аджигэ и Додо, а также сын последнего — Дорбо. В эту клику входили князья и полководцы Боло, Никань, Маньдахай и Убай, высшие сановники империи, в том числе императорская родня. Регент уверенно опирался на своих братьев — князей Аджигэ и Додо. Сместив в 1647 году Цзиргалана с поста регента, он назначил на его место Додо. После его смерти в 1649 году от оспы Доргонь оказался единственным правителем Цинской империи.
С точки зрения маньчжурской аристократии, регент был деспотом. Он унижал князей, мог обвинить их в каком-либо преступлении и бросить за решетку. С теми князьями и сановниками, кто осмеливался противиться ему, Доргонь был крайне суров и скор на расправу. С открытыми врагами, такими, как Цзиргалан, он не церемонился. Уже в 1648 году он предъявил новые обвинения поверженному Цзиргалану, понизив его еще раз по службе, титулам и рангам. В том же году он отправил в тюремное заключение своего племянника, прославленного полководца князя Хаогэ, который покончил в застенках самоубийством.