Лилия и шиповник
Шрифт:
Ночью в пустыне действительно на удивление прохладно, под утро даже выступает иней. Мальчишкам пришлось прижаться покрепче друг к другу, лишь тогда ночная изморозь позволила им задремать.
Так прошла целая неделя и дни были похожи один на другой, словно братья-близнецы. Лишь к седьмой ночи добрались до второго оазиса.
Он был гораздо меньше первого — озеро заменил тонкий родник, а пальм было всего две. Удивительно, что его вообще нанесли на карту.
Когда расположились на ночевку, к мальчишкам подошел Витторио Брюльи. Он не баловал
— Как твое самочувствие, принц? Не заболел ли? Неважно выглядишь!
— Со мной все в порядке, — сухо отвечал Генрих. — Просто дорога утомительная.
— Ничего, ничего. Еще три перехода и мы выйдем в саванные степи. Там хоть не будет этой песчаной мерзости.
— Три перехода? И каждый по неделе?
— Да, около того. Запасись терпением, принц.
— А почему мне не позволяют ехать верхом?
— Это все их дурацкие обычаи, — ответил Брюльи. — Я и сам их толком не знаю, не расспрашивал. Может, боятся загубить животное. А без верблюдов и лошадей в пустыне — смерть. Ладно, забирайтесь в свой шатер, пора спать.
— Последний вопрос, сударь!
— Ну, что еще?
— Вон тот человек... Кто он?
— Который?
— Тот, со шрамом.
— А-а... Вот ты о ком... Это наш главарь. Вроде капитана на корабле. Он португалец, дон Элиаш Андреату де Фонтеш. Какой-то знатный дворянин, я мало что знаю. А с чего он тебя интересует? Встречался раньше?
— Нет-нет, не встречались, к счастью. Просто я вижу, он здесь всем управляет, вот и стало интересно. Но почему же он не соизволил даже подойти ко мне? Его что, не интересует принц Франции? Это по меньшей мере неучтиво.
— Держись от него подальше, принц, это страшный человек. Честно скажу, даже я его побаиваюсь. Как взглянет своими желтыми глазами — словно сам дьявол в душу глядит! Ну все, хватит болтовни, укладывайтесь!
Бандит отошел, а мальчишки влезли в шатер. Попереговаривались немного в темноте, но усталость быстро взяла свое.
Ночь засверкала бессчетным множеством чистых и огромных звезд, молчаливых и недоступных...
Глава сорок вторая
Генрих мечтал о дожде. Он вспоминал, как давным-давно он старался убежать из-под прохладных струй ливня под своды дворца. Если же он заигрывался и добежать не успевал, то к нему уже стремительно мчался придворный с большим зонтом. Нет, принц не рос неженкой, просто такова у него была натура — мокрая одежда противно липла к телу, бархат становился тяжелым и неприятным, а шелк скользким, словно лягушечья кожа.
Но сейчас Генрих бы простоял под дождем сутки напролет, подставляя жемчужным нитям разгоряченное лицо, впиваясь иссеченными губами в живительную влагу.
Но не было дождя, который день не было... У пустыни сменилось лишь название — теперь она была Ливийской. А по сути — те же песчаные дюны, похожие на застывшие морские волны.
Мальчишкам уже позволяли ехать на верблюдах. Генрих обратил внимание, что верхом садились только за несколько дней при подходе к новому оазису. Ну что же, вполне рационально — раз никто из животных по дороге не погиб, то можно и проехаться немного, а там и отдохнут.
Брюльи немного ошибся в расчетах — уже прошел ровно месяц, а конца пути не видать.
Три дня провели в городке под названием Бау-эль-Кабир — маленькое заброшенное поселение. Полсотни домов, между которыми бродят козы и куры. Хоть и проходит здесь караванный путь, но очевидно, сейчас затишье — торговцев не видать. Сонная пустота...
Люди глядели на караванщиков скучными глазами. Предлагали купить плетеные корзины и яркие ткани, без всякой надежды, что покупка состоится.
Но в отличии от взрослых, дети были любопытны и вездесущи. Грязные, оброванные, полуголые, они сперва сбежались отовсюду поглазеть на гостей, а потом носились по пыльным улочкам, гоняя скрученный из пальмовых листьев и тряпок шар. Эта игра была незнакома европейцам, но Генрих с друзьями быстро переняли незамысловатые правила и принялись пинать и толкать мяч так же ловко, как и местные ребятишки. Куда и подевались постоянная усталость от недостатка воды и скудной пищи.
Глядя на резвящихся мальчишек, у взрослых светлели глаза, но восточная сдержанность не позволяла проявлять чувства.
Напоив верблюдов, сменив застоявшуюся воду на свежую, погонщики выступили в дорогу. На этот раз она шла по пересохшему руслу какой-то реки. В этом было свое преимущество — ноги уже не вязли в песке. Да к тому же, стало видно саму дорогу, а это не так и мало, если день ото дня видишь бескрайнюю пустыню, куда ни кинь взгляд.
Берега поначалу были пологие, еле заметные. Но с каждой новой милей они становились все круче, все выше, пока не заслонили собою весь окрестный пейзаж. Путники вздохнули с облегчением — нежданная тень скрыла от них безжалостное солнце.
Бедуины затянули долгую заунывную песню, странную и непонятную. Под этот аккомпанемент караван шел до самого вечера, пока в скалах не показался просвет и дорога не привела новому поселению.
Здесь, на границе Ливии и Северного Судана, и оказалась конечная цель путешествия.
Каменистая равнина, усыпанная почти черными валунами в человеческий рост. Меж ними заросли рыжего кустарника, совершенно без листьев, ветви которого усыпаны мелкими сухими колючками. И зелеными пятнами под ногами — трава, длинная, по колено.
Дома в деревне, к которой подходил караван, были из плотного сукна, набитого на деревянный каркас. Таких бедных хижин мальчишки не встречали давно.
Потом они узнали, что это деревушка туарегов. Они кочуют со стадами коз, овец и верблюдов от пастбища к пастбищу и зарабатывают тем, что добывают в пустыне соль, продают ее проходящим караванам. Дома они делают из овечьего сукна, чтобы легче было перебраться на новое место, когда придет время покинуть опустевшие пастбища.
А еще туареги известны тем, что это очень красивые высокие люди — самый высокий народ в мире. Их всегда можно узнать на базаре среди представителей других народов западной Африки по голубым одеждам и тюрбанам.