Лимб
Шрифт:
«Как я смогу стать прежним, если от собственного мозга одни проблемы?»
Глава 3
Лукавый смотрел на фотографии в рамках, заботливо расставленные матерью по комнате, и ненавидел себя за то, кем стал. Раньше его знали как жизнерадостного мальчишку, теперь же он походил на угрюмый манекен.
– К тебе пришел Виктор, – мать заглянула в комнату.
– Пусти его.
Еще до того, как друг зашел, Лукавый почуял резкий запах его парфюма. Вик никогда не менял туалетную воду и душился так, что у людей слезились глаза.
– Здарова, Лукавый! – Вик сел на кровать, протянул ему руку.
– Прости, руки плохо слушаются, – ответил Лукавый не шевельнувшись. – Отлично выглядишь.
– Батя подогнал костюм от Гуччи. Прикол, да? – Вик улыбнулся.
В нем все осталось как прежде: ровные белые зубы, тонкий нос, мутно-зеленые глаза и темно-русые волосы.
– Ты сменил прическу? – спросил Лукавый.
– Да уж давно. А, точно, ты же не видел, – Вик кашлянул. – Я подумал, раз тебе трудно шевелиться, давай я тебя покатаю на своей тачке? Поедем куда-нибудь, развеемся. И не в клуб, ты не думай.
– Я никуда не хочу, – ответил Лукавый, отведя взгляд. Некоторое время он ковырял одеяло. – Всё поменялось, Вик.
– Что?
– Всё. Я не тот, кем был…до комы. Мир кажется другим, даже ты какой-то не такой.
– Я-то? – Вик громко засмеялся. – Я такой же! Скоро очухаешься и все станет как прежде.
– Хотел бы я в это верить, – Лукавый вытащил из пододеяльника край одеяла. – Куда поступил?
– Я, ну…отец меня запихнул на юридический. Буду прокурором, потом, может, стану судьей. Ты же знаешь, это у нас семейное. Мне нельзя отклоняться от курса, все дела.
– Рад за тебя, – Лукавый слабо пожал другу руку. – А я снова пойду в одиннадцатый класс. Представляешь? Вместо четырех месяцев до выпуска мне придется снова весь год учиться.
– Эй, не переживай! У нас не все сразу в универы поступили. Помнишь Коляна? Он завалил экзамены, и уходит в армию на целый год, прикинь!
– Лучше так, чем наверстывать упущенное из-за комы, – Лукавый скомкал пододеяльник. – Не говори мне, что это не так. Я знаю, что прав.
Вик дернул одеяло, вырвав из рук друга. Тот хмуро взглянул на него.
– Я не собирался подтирать тебе сопли, но что-то не припомню, чтобы раньше ты винил других в своих трудностях! Ты уже пережил кому, сам ходишь, говоришь. Многим выжившим и это не дано. Не заставляй меня толкать эти тупые мотивационные речи. Легче бежать1, чем бороться.
Слова Вика напомнили Лукавому о том, по чему он скучал все эти долгие месяцы.
– Спасибо, Вик. Без тебя я бы не вспомнил.
Позже Лукавый достал из шкафа футляр с гитарой. Она осталась такой же, какой он ее помнил: красная, блестящая, с черным грифом. Лукавый провел пальцами по струнам, осторожно подкрутил колки.
– Черт, ее же надо включить, – он потянул на себя шнур. Футляр накренился и упал.
Подключив гитару, он перекинул ремень и взял ее: пальцы не слушались, руки затекали как после длительного перерыва. На его попытки замучить гитару в комнату пришли родители.
– О, ты играешь! – мать захлопала в ладоши.
– Так держать, сынок. Скоро снова будешь выступать на сцене вместе с, – добавил отец.
Они говорили что-то еще, но Лукавый не слышал их. Яркое будущее, о котором он мечтал, накрывалось черной пеленой. Он не чувствовал себя счастливым или печальным. Он не чувствовал совершенно ничего.
Глава 4
Следующим утром он включил компьютер и зашел в айклауд. Вытащил оттуда номер Дэна, внес в список контактов.
Лукавый подготовил рюкзак, с которым обычно ходил в поход с братом, и сунул туда бутылку воды. Он увидел внутренний карман, прикрепленный к задней стенке, и в задумчивости уставился на него. Так прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил, чего ему не хватает.
Лукавый открывал ящик за ящиком у компьютерного стола. Он искал диск с автографом Честера Беннингтона. Ради этого он покупал VIP-билеты концерты. Не обнаружив коробку, Лукавый осмотрел комнату. Плакаты с его любимой группой исчезли.
– Мам, куда ты их дела? – спросил он, заглядывая в кухню.
– Что?
– Плакаты!
– А, – она неловко кашлянула. – Мы с папой решили, что они тебе больше не понадобятся.
– Там же были автографы всей группы! Как вы могли выбросить их, не спросив меня?!
– Ты лежал в коме. Я продал их, чтобы оплатить твое лечение, – сказал отец, вытирая голову полотенцем.
– Ты хоть знаешь, чего мне стоило собрать коллекцию? – Лукавый сжал кулаки. – Черт! А диск остался?
– Какой диск? – мать обернулась.
– Альбом «Метеора» от Линкин Парка!
– Тот, что ты везде с собой таскал? – спросил отец. Лукавый кивнул. – Ты взял его с собой в машину…
– Неважно, – одернула его мать, – мы купим тебе новый.
– Новый мне не нужен. Его ценность была в раритете! – Лукавый провел рукой вверх по лбу. – И хватит вздрагивать каждый раз при моем появлении. Я не ранимая принцесса, я знаю, про аварию. Не надо устраивать дома цензуру!
Он забрал из комнаты рюкзак и пошел в прихожую.
– Куда ты? – спросила мать.
– Прогуляюсь. Я справлюсь, мне нужно приучать организм к нагрузкам.
– У нас есть спортзал, занимайся на тренажерах! – в ее голосе звучало волнение.
– Тренажеры не выделяют свежий воздух. Я взял воду и телефон. Уже прошло шесть месяцев, не переживай о каждом моем вздохе, – Лукавый подошел к матери, поцеловал ее в щеку, едва кивнул отцу на прощание и вышел из дома.
До аварии он часто ходил с Дэном в походы. Они уходили от мирской суеты, болтали обо всякой ерунде, обсуждали учебу и девчонок. О последних они любили говорить больше всего. Лукавый рассказывал брату о девушках из клуба, Дэн делился впечатлениями о студентках, пока не встретил Катю. В ближайшем парке Лукавый сел на скамейку в тени деревьев. Ходьба давалась ему с трудом, словно он каждый раз выходил в открытый космос.