Линни: Во имя любви

Холман Линда

— Мисс Смолпис, — произнес он, и меня снова поразили его осанка, гладкость его кожи, его полные губы. — Миссис Уотертоун, могу ли я позволить себе удовольствие станцевать с мисс Смолпис?

Он протянул мне руку в перчатке.

Миссис Уотертоун оживилась, всматриваясь в мое расписание.

— Но, мистер Инграм, я не вижу здесь вашего имени.

— Ну пожалуйста, миссис Уотертоун! — взмолился он. — Конечно, если только мисс Смолпис не возражает.

— Миссис Уотертоун, — протянула я, глядя на нее. Мне хотелось

с ним потанцевать — очень хотелось.

— Ну конечно, моя дорогая. Когда появится ваш расстроенный партнер, я передам ему ваши извинения.

Мы плавно кружились в вальсе. Мистер Инграм говорил не переставая, так что мне не составляло труда поддерживать беседу. Он восхищался достойной организацией бала, рассказывал о проблемах со своим кансане и о спортивном мероприятии, которое недавно посетил.

— Вы великолепно танцуете, сэр, — сказала я ему. Одна моя рука лежала у него на плече, другую же он крепко держал в своей руке, затянутой в перчатку.

— Спасибо, мисс Смолпис, — поблагодарил мистер Инграм и придвинулся чуть ближе. Я почувствовала, как его бедро прижалось к моему. Никто из холостых мужчин не вел себя со мной так дерзко — большинство из них держало более чем приличную дистанцию.

— А вот я чувствую неуверенность в ваших движениях. Вам скучно танцевать или просто не хватает практики?

Его нелестное замечание меня потрясло. Я резко остановилась.

— Сэр, по-моему, вы совсем не следите за своими словами, — возмущенно сказала я.

Мне не понравился его намек на то, что я, должно быть, не занималась регулярно танцами в престижных салонах и в бальных комнатах. Я вспомнила Мэг Листон и ее признание в неумении танцевать.

— Не все столь талантливы, как вы, мистер Инграм, — добавила я, теперь уже с дерзкой ноткой в голосе. — И некоторые предпочитают тратить свое время на более интеллектуальные и культурные занятия.

Я заметила, что его глаза расширились, и добавила:

— По правде говоря, ваши слова свидетельствуют о том, что вы больше склонны к оттачиванию техники исполнения, а интеллектуальная сторона вас мало интересует.

Он открыто и приятно рассмеялся.

— Хорошо сказано, мисс Смолпис. Вы действительно поставили меня на место. Конечно же, вы прекрасно танцуете. Я позволил себе эту дерзость только потому, что почувствовал, как вам скучно здесь, и мне стало интересно, как вы отреагируете на замечание, более грубое, нежели все те любезности, которыми мы вынуждены обмениваться каждый раз во время танца.

Меня пронзило удивление, поскольку он в точности описал то, что я чувствовала. И у него хватило нахальства… нет, мужества заговорить об этом. Значит, мне не удавалось полностью скрывать свои чувства.

Мы снова закружились в танце.

— Так значит, вы меня испытывали? Это так?

Мистер Инграм улыбнулся.

— Ну, можно и так сказать. И, мисс Смолпис, я приятно удивлен

тем, что вы прошли это испытание. У вас есть выдержка, которой не хватает многим юным леди, которых я здесь встречал. А еще у вас есть характер — у вас до сих пор горят глаза. Должен высказать свое восхищение тем, как вы метали в меня молнии.

Теперь он откровенно флиртовал. За несколько секунд он умудрился перейти от оскорблений к комплиментам. Я не знала, как себя вести с таким мужчиной, как Сомерс Инграм.

— Чем вы занимаетесь в компании, мистер Инграм? — спросила я, глубоко дыша.

— Я работаю главным аудитором, — сказал он.

Я понятия не имела, что это могло означать.

— Как чудесно.

— Вы так думаете? Почему? Мне интересно узнать: что такого «чудесного» вы могли найти в моей работе?

Он что, снова читал мои мысли? Да как он осмелился поставить меня в столь неловкое положение? Большинство мужчин просто приняли бы комплимент и рассказали мне о своей работе, таким образом я бы выяснила, чем именно они занимаются. Они не стали бы интересоваться моей реакцией.

— Вы же понятия не имеете о том, чем занимается главный аудитор, или я не прав?

Я прищелкнула языком и шаловливо улыбнулась. В конце концов, я тоже умею флиртовать.

— Мистер Инграм, вы просто невыносимый человек.

— О, мисс Смолпис, перестаньте. Это вам не идет.

— Что именно?

— Эта напускная обида. Почему вы назвали мою работу чудесной, если вы не знаете, что это такое, и, стало быть, она вас совсем не интересует?

Прежде чем я успела ответить, танец закончился, и мистер Инграм отвел меня обратно к миссис Уотертоун.

— Вы не будете столь любезны позволить мне снова потанцевать с мисс Смолпис? — спросил он.

— Многие молодые джентльмены хотят потанцевать с ней, — сказала миссис Уотертоун, обмахиваясь моим расписанием. — Мисс Смолпис не должна проявлять бестактность по отношению к ним.

— Ну конечно же, — согласился мистер Инграм и снова поклонился. Я испытала легкое разочарование, смешанное с облегчением из-за того, что он больше не будет ставить меня в неловкое положение своим непредсказуемым поведением.

— Тем не менее, — добавила миссис Уотертоун, — к концу вечера она освободится.

Мистер Инграм склонился над моей рукой, которую до сих пор не выпустил, и прижался губами к перчатке.

— Я с нетерпением буду ждать этого момента, — сказал он и ушел.

Но он так и не вернулся, и я не видела его среди приглашенных. Я испытала нечто вроде досады… Нет, не досады, так как это значило бы, что мне чего-то не хватало. Скорее всего, чувство, испытанное мною, когда мистер Инграм не вернулся к последнему танцу, имело нечто общее с той неудовлетворенностью, которую я ощущала, сидя взаперти с Фейт и Уотертоунами на Гарден-Рич, в то время как Индия была совсем рядом.