Лион Измайлов
Шрифт:
У меня же много разных деловых встреч. А жена у меня довольно ревнивая. Приходилось сочинять.
Надо было всегда помнить подробности этих сочинений. Потому что жена имела обыкновение по нескольку раз переспрашивать о деталях моих «деловых встреч». Старался быть убедительным и в тонкостях представлял все, что рассказывал. Во всяком случае, я не собирался разводиться с женой. Ограждал ее от неприятных ощущений и стрессов. Так мы и жили втроем. Мне казалось, что никого у моей Лидушки не было. Да так оно, наверное, и было.
И вот наконец я подход к началу моего рассказа. Считайте, что до того
Какая красота. Не надо будет думать, что Лидушка с кем-то изменяет. Вот она здесь, под присмотром. Конечно, есть сложности. Я с женой на виду у Лидушки. Зато она мир посмотрит, отдохнет. И я ее видеть буду, уж потерпит две недели. Ну, начали.
Поехали. Не скрою, не только забота об отдыхе Лидушки с сыном беспокоила меня. А в большей степени мысли о том, что она будет делать на отдыхе без меня. Есть такие люди, редкие, им начхать, что их любовница делает без них. Я точно не из их числа. Я без нее в этом круизе просто изведусь. Все время буду думать, что за ней кто-то ухаживает. Буду смотреть на Парфенон, а видеть, как на фоне этого великого памятника древности какой-нибудь древний грек обнимает мою Лидушку. Мне будут в Турции Голубую мечеть показывать, а я вместо мечети такое увидеть могу, что туркам мало не покажется.
Вот я и купил ей каюту двухместную. Мы заранее все обсудили. Я ей честно сказал, что еду с женой и, конечно, будут трудности. Я и моя жена все время у Лидушки на виду, но, поскольку я по Лидушке скучать буду, почему бы не поехать вместе. Тем более что маршрут замечательный: Рим, Ницца, Барселона.
— Отдохнешь, — говорю я ей, — мир посмотришь. Будем делать вид, что незнакомы, — сказал я, совсем забыв, что мальчонка ее, Игорек, знает меня как облупленного.
Лидушка подумала, подумала и согласилась на эту аферу. А что не согласиться? Все бесплатно. Ну, буду я с женой. Подумаешь, жена, она и в Риме жена. Она весь год незримо присутствовала. Жена, как говорят в народе, не буфет, не отодвинешь. «В конце концов, буду отдыхать, — подумала Лида, — морем наслаждаться, новыми городами любоваться».
Вот и поехали. Значит, я с женой Ниной, Лидушка с сыном Игорьком и «крыша» моя, Рубен Петрович, со своей подружкой. Вы только не подумайте, что «крыша» — это такой амбал стриженый с перстнями на руках, обложивший рэкетом палатки. Нет, это вполне цивилизованный человек. Может быть, он когда-то кого-то и обкладывал и ходил в тренировочном и кроссовках. А теперь он вполне респектабельный. Ходит в «Версаче», имеет легальный торговый бизнес и дома в разных странах.
Девица у него, естественно, выше его и молчаливо сосредоточена, такое ощущение, что все время деньги считает. А он, естественно, с двумя мобильниками и во всех точках мира решает по телефону дела и время от времени орет в трубку:
— Как не поставили? Наезжай на него! — и т. д. Но меня он любит и относится ко мне не как к клиенту, а как к дружбану, по работе мне помогает, и вообще уже чуть ли не младшим партнером меня считает и, как он сам выражается, «пасть за меня кому хочешь порвет». Но есть вещи совершенно неискорененные в этой породе
И платит, и рассказывает. Но об этом еще впереди. Сели в самолет, отстояв огромную очередь. Рейс чартерный. Долго проходили таможню. Всех долго досматривали. Затем пограничники нас держали. Вы, кстати, замечали: у нас на границе в Шереметьеве сколько бы народу ни было, а пропускать всех будут через одну кабину? Остальные закрыты на вечный обед. У Рубена Петровича, естественно, документы особые, а значит, с ним обязательно волынка на границе. Девице его что-то не так оформили — то ли она российская подданная, то ли израильская. В Россию влетела по израильскому паспорту, выехать хотела по российскому. Таможенники в связи с этим все вещи у «крыши» перерыли, искали, не везет ли бриллианты, и деньги все пересчитали.
— Слушай, — сказал он, — зачем пересчитываешь, позвони лучше полковнику Воробьеву. Он тебе скажет про меня.
И действительно, стали звонить Воробьеву, а он рекомендовал пропустить Рубена Петровича. Потом брали под козырек перед «крышей». Что уж там этот Воробьев такого сказать мог? Извинились. Пропустили. Наконец сели в самолет. Полетели. Я с Лидушкой не разговариваю, даже не смотрю в ее сторону. Как говорится, в упор ее не вижу. Летим себе по отдельности. «Крыша» всех удивляет своей покупательской способностью. Когда на тележке беспошлинные товары повезли, скупил полтележки. А как не купишь, когда его девица, что ни увидит, на все говорит: «Ой, какая вещичка клевая. Дядька, купи». Он и покупает.
Летим. Вдруг мальчонка Игорек, цветок жизни ядовитый, в туалет собрался. Проходит мимо меня и на весь самолет:
— Здравствуйте, дядя Вася.
— Здравствуй, мальчик, как тебя зовут? — глупо спросил я и тут же вспотел.
— А вы что, забыли, что ли? Игорек меня зовут.
— Да, да, как же, Игорек.
— Я пойду, — сказал Игорек. — Я писать хочу.
— Хорошо, что сообщил, — попытался я пошутить, но улыбка у меня получилась кривая.
— Оттуда этот ребенок знает, что ты Вася? — спросила жена.
— А это мы в аэропорту познакомились, — нашелся я. — Когда я за сигаретами ходил.
А жена у меня, я уже говорил, ревнивая и подозрительная.
— Когда это ты за сигаретами ходил?
— Ну, когда, когда приехали, отходил я, а оказалось, за сигаретами.
Доехали до Турции, там попарились в аэропорту. Как всегда, неразбериха, как всегда, очереди в контрольно-пропускных пунктах. Но тут Рубен Петрович оказался на высоте, сунул полсотни какому-то турку, и тут же открыли еще один пункт и быстро всех нас пропустили.
Доехали наконец до парохода. Уютный такой, аккуратный, белый пароходик. И название такое поэтичное — «Одесса-сонг». Сонг — песня. Народ подобрался самый разнообразный. Компания артистов, значит, будут нас развлекать. «Крутых» человек двадцать. Остальные — молодежь, дети «крутых», затем родители «крутых». И пожалуй, треть тех, кто весь год копил на отпуск. А как еще туда по-падешь? Полторы тысячи баксов на человека.
У Рубена, как всегда, все не как у людей. Его вселили в каюту не по рангу. Он на меня набросился: