Лион Измайлов
Шрифт:
Она помолчала, не решаясь, а потом сказала:
— Да, не буду врать, была у меня там тайная симпатия. Второй помощник.
— И тогда, когда мы с Игорьком искали тебя, ты была у него?
— Да, я с ним прощалась.
Она помолчала, а потом продолжила:
— Мне тоскливо было. Я одна, а ты с женой.
— Но я же тебе честно сказал, что буду с женой. Ты могла не ехать.
— Я тебя ни в чем не обвиняю. Я не знала, что это будет так непросто. Один вечер одна, другой одна. А на третий вечер я даже расплакалась А он такой вежливый, сдержанный, спокойный и обходительный.
— В отличие от меня.
— Я этого не говорила.
— Значит, когда мы с Игорьком тебя искали, ты там у него в каюте…
— Тогда ничего не было. Мы просто попрощались.
— А почему же ты потом со мной была?
— А как я могла отказать, ведь это ты!
— Непостижимо, — сказал я. — Никогда не пойму женщин. Ты что же, и дальше с ним будешь встречаться?
— Ну что ты! У него семья в Одессе. Я даже телефона его не знаю.
— Он твой знает.
— Нет, я не давала свой номер.
— Как же так, — недоумевал я, — сошлись, переспали и разошлись?
— Нет, все было не так плохо.
— Хоть подарок-то он тебе подарил на память? Ну, я не знаю, хоть цепочку какую-нибудь, брошку, черт его знает что.
— Нет. Ничего. А мне ничего и не надо было.
— Фантастика. Слушай, ты просто жертва корабельного донжуана.
— Нет, он совсем не такой, он не бабник. Сдержанный такой, спокойный.
— Это я уже слышал. Ты меня просто поражаешь: ни будущего, ни надежды на что-то более серьезное. И все же ты пошла на это.
— Дура я, что рассказала.
— Рассказала, так объясни.
Мы уже лежали в постели, когда продолжали разговор.
— Что тут объяснять. Ты все время злился на меня. Все время упрекал. А с ним спокойно и хорошо.
Я обнял ее и сказал:
— Как же я соскучился по тебе. Я так мучился там, на этом дурацком теплоходе. Как он, кстати, назывался?
— «Одесса-сонг».
— Ты моя Сонг. — Я закрыл ей рот поцелуем. Потом мы пили чай. Пришел домой Игорек и сказал:
— Дядя Вася, вы и теперь мне будете деньги давать?
— С чего бы это?
— А я ваш телефон знаю. Хотите, от вас жене привет передам? Она мне понравилась. Классная тетка. Как она вас терпит?
Я вынул десять долларов и дал мальчику. Потом положил на стол сто долларов.
— Не надо, — сказала Лидушка, — забери.
— Я пойду, — сказал я.
— Я так понимаю, мы увидимся не скоро.
— Обязательно увидимся, — сказал я.
— Понятно, — сказала Лида, — желаю тебе удачи. — Помолчала и добавила: — Не можешь прощать. Не умеешь.
— Умею, — сказал я. — Но не сразу. Все-таки противно, что даже телефона нет.
Я приехал домой. На столе лежала записная книжка жены. И я увидел в ней запись: «Одесса-сонг» и телефон в Одессе.
Я схватил книжку, еще раз прочел и остолбенел.
Опасное сходство
Так уж получилось, что к 30 годам Володя Синичкин стал очень похож на популярного артиста кино Леонида Куравлева. То есть похож он был и раньше, но к 30 годам стал очень похож. И с этим были связаны все несчастья Володи Синичкина.
Раньше, когда Володя только стал походить на популярного актера, это ему нравилось, и артист Леонид Куравлев Володе нравился. Володя даже специально ходил на фильмы с участием
Так вот, нравился ему Куравлев вначале. Случалось даже, что после сеанса люди подходили к Володе, просили у него автограф, как у Куравлева, и Володя подробно объяснял, что он не киноартист, а если люди не верили и продолжали настаивать, он вынимал паспорт и показывал фамилию — Синичкин. Конечно, можно было не объяснять долго, а просто расписаться, и все, но Володя этого делать не хотел, так как был от природы человеком скромным. Так у него получилось, может, это у него было наследственное, может, приобретенное в процессе воспитания, а может, вообще какое-нибудь космическое, но вот был он скромным и потому долго объяснял, что он не Куравлев.
Большинство людей, увидев в паспорте фамилию Синичкин, верили и отходили навсегда, но часть любителей автографов настаивала на том, что Синичкин и есть Куравлев, только специально, чтобы не приставали, взял себе псевдоним Синичкин, который и прописал в паспорте. И в связи с этим объяснением любители требовали, чтобы Куравлев, то есть Синичкин, все равно непременно поставил свой автограф на открытке.
Синичкину, честно говоря, хотелось в эти моменты поставить автографы на физиономиях этих людей, но так уж получилось, что он, Синичкин, был не только скромный, но и добрый. И бить человека по лицу не мог с детства. То есть сил-то у него хватало, но совесть не позволяла ему этого делать. Но позволяла ставить свою фамилию на клочках бумаги, открытках с цветочками и фотографиях. Он ведь ставил свою подпись, потому что совесть его ни в чем не упрекала.
Иногда он думал, зачем нужны этим людям автографы. Что за польза от них, что за удовольствие. Может быть, эти люди потом показывают подпись Куравлева своим друзьям и говорят: «Вот, я со знаменитым артистом разговаривал, руку ему жал». Ну и что, разговаривал, руку жал. Что от этого произошло. Разве лучше стал человек от рукопожатия, а может, клочок бумаги с несколькими буквами дает какие-то привилегии?
Нет, вероятнее всего, автограф дает теплоту воспоминания о разговоре с человеком, которого все любят.
Предполагал еще Володя, что могут быть коллекционеры. У тех свои странности. Они могут собирать спичечные коробки или даже трамвайные билетики. Эта особенность, если она не связана с обогатительством, то обязательно с чувством превосходства — у меня есть то, чего нет у других.
А иногда у Володи вдруг всплывала иная мысль: вот подписываюсь я «В. Синичкин», а человек, получивший автограф, сверху дописывает: «Я должен предъявителю сего 500 рублей», — число и точная подпись. При этой мысли Синичкина обдавала горячая волна ужаса. Потому что сумма эта — пятьсот рублей — была для Синичкина большой, хотя по его работе она таковой казаться ему и не должна была бы. Но дело в том, что Володя Синичкин был еще человеком стеснительным, и работа его, считающаяся доходной, больших доходов ему все же не приносила, а все потому, что Володя взятки брать стеснялся. Вот такой он был странный человек. Другой бы уже на собственной машине ездил, а он в отпуск на поезде собрался.