Лиорн

Браст Стивен

Для меня все также было более чем очевидно. И спрашивать не о чем.

— Прости, — только и сказал я.

— Ты не виноват.

— Да нет, если бы я знал…

— Но ты не знал.

Я кивнул. Мне срочно нужно было поговорить о чем — то другом, о чем угодно, так что я поднял цепочку и продолжил изучать камень, который Коти мне подарила. Серебряная оправа, сложная и элегантная, волнами и спиралям надежно охватывала камень. А в черно — серых глубинах мне почти почудилось нечто живое.

— Ты в раздрае, — заметила она.

— Знаю.

Коти молча обняла меня.

— Спасибо за амулет, — снова сказал я. — Надеюсь, он мне

не понадобится.

— Я тоже.

Поцеловала меня в щеку, развернулась и ушла. Я некоторое время еще смотрел на стул, где она только что сидела, а потом вернулся в театр, охваченный внезапным стремлением забиться в свою «норку», накрыться с головой одеялом и уснуть, пока все снова не станет хорошо.

Согласно лучшим ученым Дома Атиры, это крайне редко срабатывает, вот я и не поддался искушению.

Я потеребил висящий на шее гематит в серебре. Сейчас у меня там висело два амулета, второй — подарок от деда, он предотвращал возникновение неприятных ощущений при телепортации. В ближайшее время у меня не было намерений куда — либо телепортироваться, так что я вполне мог его снять. Но не хотел.

Мне вспомнился дед, который жил теперь далеко на востоке, в графстве, что досталось мне во владение. Он ведь тоже знал, что я демон, и тоже крайне аккуратно об этом не упоминал. Для выходца с Востока, такого, как он, слово «демон» несет в себе кучу смыслосодержаний, и ни одного хорошего [40] . Разумеется, я таким суевериям не подвержен.

40

См. «Ветхий дворец»

А если вы в это поверите, могу предложить вам сделать хорошую ставку на квадробол, вам понравится…

Я встал и принялся расхаживать туда — сюда. Эти концепции слишком большие и сложные для мозгов простого головореза с Востока. Только вот мне от них никуда не деться. Ненавижу.

Я размышлял над своей жизнью с того дня, как заполучил небольшое состояньице [41] , даже сходил к провидцу, чтобы прикинуть, каким же маршрутом стоит двигаться [42] . Не имеет значения, что вы решите, сообщил он, спросив совета у Карт, что случится, то и случится. Воспоминание это казалось совсем свежим, и в то же время все это словно случилось в иной жизни и с совсем иным человеком. Я почти помнил молодого бандита, который, услышав это, просто пожал плечами и отмахнулся, и в то же время для меня он был незнакомцем, для чуть постаревшего бандита, который ворвался в лабиринты театра и задавал не имеющие ответов вопросы о себе самом, о богах, о предназначении.

41

См. «Джарег»

42

См. «Текла»

Не знаю, где я бродил. Кажется, видел там и сям каких — то людей, но я не обращал на них внимания, а они не обращали внимания на меня. Видел животных, которых слишком долго держали в слишком тесных клетках, и выглядели они именно так, как я себя чувствовал. Я не знал и до сих пор не знаю, почему

это настолько на мне отозвалось. Потому что я был заперт в том театре — да, частично поэтому, но не только. Не знаю. Я бродил там и сям, надеясь, что кто — то скажет мне что — то неправильное, и у меня найдется на ком выместить свое разочарование.

А слова продолжали кружиться в моей голове. Глупые слова.

Справедливость. Предназначение. Судьба. Долг. Слова, которые определяли, что я должен делать, а чего не должен, что могу и чего не могу.

«Босс? Ты в порядке?»

Я был очень и очень сильно не в порядке.

И ко всему этому, теперь ничто не могло воспрепятствовать кому — то призывать меня, управлять мною, заставлять меня что — то делать. Примерно как судьба или долг, наверное, только более лично.

Я замер там, где стоял, сразу за сценой. На сцене никого не было, в зрительном зале — темнота. Я прислонился к стене и прикрыл глаза.

— Ты в порядке?

Это не Лойош. Я открыл глаза. Передо мной стоял парень, похожий на креоту. Несколько секунд я вспоминал, где же его видел, и наконец вспомнил: один из тех ребят на сцене во время перерыва на ужин, в первый день, как я пришел в театр. Один из техперсонала.

— В основном, — отозвался я. — Просто чувствую себя как в клетке.

— Бывает, — кивнул он. — Ты же здесь от кого — то прячешься, да?

— Ага.

— И надолго?

— Трудно сказать. Скорее всего, как минимум до премьеры.

— Выдержишь?

— Надеюсь.

— Искренне желаю удачи. Вина хочешь?

И протянул фляжку. Я благодарно кивнул, принял сосуд и пригубил.

Бренди. И отменное.

— Приятель, у тебя прекрасный вкус, — сказал я.

— В следующий раз, когда мне будет хреново, ты сможешь мне помочь.

Может, даже завтра, — и коротко хохотнул.

Я сделал еще глоточек и вернул флягу.

— Я Влад.

— Файмер.

— Рад познакомиться. Слушай, а почему тут никто не относится ко мне, как к выходцу с Востока?

— Тут театр, братишка. Тут мы против всего мира.

— Что ж, думаю, это я понимаю.

— Кроме Края Четыре?

— А? А. ну да, та атира. Ага.

Он указал на мою руку.

— Что случилось?

Я вытянул левую руку, глядя на то место, где ранее был мизинец [43] .

— Обменял его на мудрость, — сообщил я. — Мудрец потребовал его в уплату за совет, как выжить в этой жизни.

Он фыркнул.

— Ясно. И каков же был совет?

43

См. «Джагала»

— Вцепиться в нее всеми десятью пальцами.

— Мило. Много подобных историй подкопил, да?

— Есть такое дело, — не стал я спорить. Обвел взглядом рычаги, тросы, крюки. — Слушай, а можешь кое — что для меня сделать?

— Что?

Я указал на стропила наверху и на разные рычаги на уровне сцены.

— Покажи, как работают эти веревки.

— Конечно, почему нет. Пошли.

И я пошел. Он проявил терпение и оказался хорошим учителем, и все это было не так сложно, как я ожидал. По окончании урока мы сделали еще по глоточку из его фляги, и кажется, я как минимум кое — чего достиг. А потом, раз уж я все равно был этажом выше сцены, заглянул в комнату отдыха, где и отыскал Пракситт.