Лиса в курятнике
Шрифт:
Глава 12
Глава 12
Димитрий шел, держась стеночки, стараясь вовсе с нею сродниться. Время от времени он останавливался, напряженно вслушиваясь в происходящее вокруг. И вид у него тогда делался совершенно несчастным. Длинный нос дергался, рот кривился, и создавалось впечатление, что ничтожный этот человечишко того и гляди расплачется.
Впрочем, впечатление было обманчивым. Плакать
Легкий полог, рассеивающий внимание, и человечек почти исчезает.
А что еще надобно?
– Ах, папенька, это все так... унизительно, - княжна Таровицкая шла неспешным шагом, опираясь на руку папеньки.
– Не понимаю, почему я должна здесь быть?
– Мы это уже обсуждали.
– И все равно твой план выглядит... глупостью неимоверной. Одовецкие нас ненавидят...
– она задержалась у зеркала, поправляя и без того идеальную прическу.
– Она мне не нравится. Я ей, к слову, тоже...
– И это следует изменить.
– Зачем?!
Действительно, Димитрий мысленно присоединился к вопросу. Подмывало подойти ближе, но... полог пологом, а чутье у Дубыни Таровицкого преотменнейшее, даром, что боевой маг и охотник великолепнейший. Нет, если заподозрит, что подслушивают...
Он же вздохнул, развернул дочь к себе и тихо произнес:
– Нам давно следовало бы помириться... когда-то я повел себя неправильно, и мне старая княгиня точно не поверит, как и твоему деду... а вот ты... ты - дело другое.
Княжна наморщила носик.
– Мы соседи. И от этого деваться некуда...
– И поэтому ты по-соседски прибрал ее земли к рукам?
– Лика!
– А разве не так? Папенька, я тебя люблю... и деда уважаю, но вы хотите невозможного! Я могу улыбаться, могу играть в прелестницу... могу... не знаю, хоть на голову встать, но это ничего не изменит! Насколько я успела понять, княгиня настроена весьма решительно... и меня это пугает.
Произнесено сие было тихо, но Димитрий все же решился сплести махонькое заклятьице. Будучи слабым, неприметным, оно не должно было потревожить Таровицких, а вот беседа эта оказалась преувлекательнейшей.
– Она целительница.
– И что? Нет, я не думаю, что она решится на убийство... во всяком случае, если правду говорят, и княгиня справедлива, то ко мне у нее претензий не будет. А вот тебе и деду стоит быть осторожней... и вообще, не понимаю!
– Чего?
– Ничего. Что тогда произошло? Не отворачивайся, я слышала, как ты с маменькой разговаривал...
– Что слышала?
– Дубыня напрягся.
– Не все. К сожалению, - княжна Таровицкая сбросила маску прелестной девицы, голова которой забита исключительно шелками, кружевами и перламутровыми пуговичками, - но достаточно, чтобы понять. Ты сжег то поместье...
– Молчи.
А вот это уже на признание тянет, правда, слабоватое. Одного свидетельства Димитрия будет недостаточно, княжна перед судом от слов своих отречется, сыграет капризную девицу, которая сплетни папеньке пересказывала. Дубыня же...
– Папа... это такая тайна, которая и не тайна совсем... думаешь, дома об этом не шептались? Или вот здесь... да тут, почитай, все уверены, что ты или отправил Одовецких в царство Божие, или просто ситуацией воспользоваться сумел...
Дубыня наливался краской.
Губы побелели. Черты лица заострились.
– Успокойся, - Солнцелика погладила отца по плечу.
– Я... не то, чтобы не верю, что ты не мог этого сделать. Просто... мне хотелось бы знать, почему? И не только мне... объяснись с княгиней. Может, она поймет...
– Не поверит, - Дубыня дернул рубашку, и махонькие пуговицы поскакали по полу.
– Если б все так просто было...
– Тогда земли верни.
– И что она с ними делать станет? Одовецкая целительница, каких свет не видывал, - он потер грудь и тяжко прислонился к стене.
– Но хозяйка из нее преотвратнейшая... ты бы видела, что там творилось... я просто порядок... навел... и деньги... я ж ни грошика... себе...
...а ему и вправду дурно.
Вот ведь... про то, что у старика Таровицкого с сердцем худо, Димитрий знал, как и то, что старик оный давно уж удалился в семейное имение, которое, если и покидал, то ненадолго и недалече. А выходит, не он один с сердцем мается.
Надо будет намекнуть целителям, пускай глянут.
– Присядь... пойдем... тут недалеко... вот сюда. Матушке отпишусь, пусть приедет и на тебя наругается... затеял игры, - княжна Таровицкая ворчала, но незло, напротив, в словах ее виделось искреннее беспокойство за батюшку.
– Не так ты и молод...
– И не стар.
Не стар, Димитрий согласился. Еще как не стар... сколько ему? Пять десятков разменял... разве ж для мага возраст? А выглядит - в гроб краше кладут. И главное, сел-то прямо на пол, не чинясь, благо, коридорчик этот пустоват, если не сказать - заброшен. Ведет он к бельевым, а в них князьям делать нечего.
– Так покажись ей, - княжна топнула ножкой.
– Ты же сам себя мучишь...
– Иди...
– Не пойду.
– Выпорю.
– Ах, папенька, поздно уже... на вот, выпей... и я с тобой побуду. Не спорь. Чего мне тут еще делать? В саду гулять?
– А хоть бы и в саду...
– Я его уже весь обгуляла... сил нет... с этими курицами... сядут и только обсуждают, кто на кого посмотрел, с кем можно водиться, а кого игнорировать надо... кто игрок, кто младший сын. Противно.
– И что, никто не глянулся?
– с насмешкой поинтересовался князь. Почудилось, что рад он был сменить пренеудобную тему.
– Да на кого тут глядеть! Подошел один... мол, ваши губы, как розы... щеки мимозы, - передразнила Солнцелика неизвестного кавалера.
– Дайте ручку, пройдемся до кустов.