Лиса в курятнике
Шрифт:
– Его просто за руку не схватили... откуда у Дотьки бриллианты? У меня нет, а у нее... и ходит вся такая... позорит род!
– Чем?
– Всем! Вы же ее видели... чудовище настоящее... ни манер, ни обхождения... гогочет во весь голос, будто простолюдинка! А говорить начинает... с меня все смеялись, когда узнали, что она... она моя родственница... и матушка... зачем она ему написала?
– Может, затем, что за счет Пружанских и вас в свет вывезли?
– Бедной родственницей?
Вины за собой девица определенно не ощущала. Напротив, она подняла руку, покрутила и поинтересовалась:
–
– Недели через две...
– Но...
– От конкурса вы будете отстранены, - Димитрий открыл очередную папочку.
– И сегодня же отбудете домой...
– Домой? Из-за...
– от возмущения она задохнулась.
– Это нечестно!
– Вообще-то за попытку убийства вам грозит десять лет каторги, но ваша кузина просила...
...судя по ответу, в котором слов приличных было едва ль с полдюжины, любви к кузине не прибавилось. Что до остального... Димитрий крепко подозревал, что и вмешательство менталиста не позволит девице вспомнить, кто же дал ей волшебный порошок, подтолкнув к мысли о небольшой шутке.
Жаль.
Определенно...
Глава 15
Глава 15
...к себе Лизавета возвращалась поздно вечером. Признаться, были у нее опасения - до того подруг у Лизаветы не случалось, вернее были какие-то, кого она полагала друзьями, но после смерти родителей и отчисления они куда-то подевались, - что проведенный наедине с Авдотьей день будет утомителен, но...
Она вдруг оказалась весьма занятной собеседницей.
Авдотья говорила о границе.
Ярко.
Вдохновенно.
Рассказывала о бескрайних полях, которые по весне расцветают алыми маками, и тогда вся земля кажется укрытой драгоценным кхирским ковром. Правда, длится сие великолепие недолго. Горячий южный ветер срывает лепестки, и наступает время вихрей и свадеб.
...о лете и песках, которые заносят колодцы.
Об узких каналах.
И домах, выдолбленных в скале. О пещерном городе Аль-Уддах, где царит вечный мир, и никто, даже чужаки, не знакомые с местными порядками, не рискуют лить кровь. Зато в Аль-Уддах базар открыт и днем, и ночью. Он сам, сокрытый во глубине гор, живет какой-то своей жизнью, и люди обычные не рискуют задерживаться там дольше, чем на сутки, ибо тогда горные боги заберут себе душу, прикуют ее незримыми цепями, и в Аль-Уддах появится очередной жилец...
...о ветрах, которые осенью поют, и многим в песне их слышатся голоса ушедших. Осенью патрули удваивают, а колокола махоньких церквушек звонят, почти не смолкая. Но и это не помогает, каждый раз кто-то да уходит.
Куда?
А разве ж она знает?
Авдотья и сама слышала, что материн ласковый шепот, уговаривающий открыть окошко, а после выйти в сад, что звонкий голосок единственной своей подруги, которая однажды поддалась на уговоры ветров. Она звала поиграть, просто поиграть...
Авдотья сумела.
Устояла.
А когда рассказала батюшке, тот в пансион и сослал, благо, ненадолго, поскольку уж очень душили Авдотью каменные стены пансиона. Там, на границе, все иначе.
Свободней.
И никто не глянет косо на девку, коль у нее на платье два ряда пуговиц вместо одного. Моды? Да, журналы папенька выписывал, для порядку и еще потому, что у офицеров тоже жены имеются... свое общество. И разговоры свои.
И умение держаться верхом там важнее, чем знание ста двадцати семи правил этикета. Вон, было время, когда офицерские жены сами садились в седла и дрались не хуже мужей. Даром, что магички через одну. А кто не умел огня родить или водяную плеть выплести, тем хватало работы за городом досмотреть.
Авдотья тоже умеет.
Ей четырнадцать было, когда татарва в набег пошла, и хитро так, дождались, когда полки на учения отойдут. Ночью перешли Салабынь-реку и марш-бросок устроили к самым стенам Адавынской крепости. В ней же комендант старенький и офицерского составу лишь треть. Эта треть на стены и пошла, а вот город за Авдотьей остался.
Почему?
Так дочка генеральская... ей положено... командовала. Папенька после хвалил, конечно, только вновь отослать попытался, на сей раз к тетке. Авдотья не поехала. Город? Что город? Ничего-то особенного она не сделала... небось, там каждый свое место знает, а кто не знает, тому живо местные укорот дадут... тетка же со своими этикетами куда как страшней...
...написать бы про это.
Правда, писать с чужих слов Лизавета не привыкла. И опять же, набросай историйку, получится, несомненно, презанятно, да и публика, сколь она успела разобраться в симпатиях общества, проникнется к Авдотье любовью, только... вновь же, рассказывали не для публики, а для Лизаветы.
Говорили, прикрыв веки, поглаживая янтарную змею, что устроилась на груди Авдотьиной...
...а вот про шутку она написать вполне может.
Осторожно если...
Ибо мало ли кто про эту забаву знал... а вот на границу съездить бы... конечно, Соломон Вихстахович подобного не одобрит, не говоря уже о тетушке. Она вовсе в ужас придет, узнай о подобном. Как же... отправиться на край мира, да без компаньонки...
...Лизавете случалось расти на другой границе. Там тоже все было... иначе. И пусть те воспоминания были детскими, а потому вызывали некоторые сомнения своей правдоподобностью, но все же... она помнила голос старой шаманки, чье лицо было расписано белой и алой краской. Пальцы ее, казалось, едва касавшиеся кожи и песню бубна.
То, как оживали рисунки на нем, и катилось по-над горами квадратное солнце, гнало перед собой тучные оленьи стада. И вспыхивало под горами пламя древней кузни, грело склоны...
...помнила сосны, что упирались в небо.
И гортанные песни охотников... огромного быка, которого привезли в город на трех телегах... церквушку, куда и местные заглядывали, приносили к алтарю нехитрые свои дары, выражая уважение чужому богу... следы на снегу.
Отцовская наука.
...про это тоже написать бы...
– Ай, куда это такая красавица спешит...
– путь Лизавете заступил странного вида молодчик. И главное, странным было то, что он делает во дворце. На улице ни шелковая рубаха его, ни сам вид, в равной степени лихой и слегка придурковатый, не показались бы неуместными, особенно близ рынка если, но тут...