Лиса в курятнике
Шрифт:
– Но... так уж получилось, что я понятия не имею, к кому обратиться...
– рыжая краснела, так стремительно и даже мило.
– Вашей подруге стало хуже?
– Авдотье?
– она моргнула.
– Нет. Надеюсь, что нет... я вечером ее оставила, она в порядке была.
– Умер кто-то, - свяжья полукровка избегала смотреть прямо.
И Лешек понимал ее.
Он сам ощущал себя на редкость неуютно в присутствии настолько иной крови. Свяги никогда не ладили со змеями, хотя, если разобраться, делить им было нечего. Просто...
...избегали.
–
– Правильно подумала, - одобрил Лешек, подымаясь.
– Идем. Покажешь.
– Змееву сыну не ступить на тонкие пути, - свяга все ж соизволила заговорить с ним, пусть и глядя мимо.
– Значит, пойдем обыкновенным.
И Лизавета вздохнула.
Видать, представила, какие пойдут слухи. Хотя зря это, не пойдут, или Лешек самолично казакам дежурным языки поотрывает.
Они дремали.
Стояли, прислонившись к двери, и дремали себе.
– Надо же, - произнесла Лизавета шепотом.
– А не упадут?
– Не упадут, - заверил Лешек, зажимая правому нос. Этот из новеньких. И что характерно, представлен не был. Надо поинтересоваться, как зовут и откуда он взялся, ведь Фрол Максимыч в вопросах подбора охраны всегда отличался немалой щепетильностью. И уж точно не приставил бы вот так чужого молодчика.
– Они тренированные.
Парень хлопнул глазами.
Рот раскрыл было, но Лешек прижал палец к губам: мол, не шуми. А взглядом пообещал всенепременно разобраться, отчего это охрана, которой бдеть положено, спит тихонечко. Второго казака, знакомого и прежде в подобных происшествиях печального толка не замеченного, он ткнул пальцем в бок.
И головой покачал укоризненно.
Мол, как же вы так, Аксюта Силантьевич? Столько лет на службе, и заснуть самым позорным образом... впрочем, весьма скоро выяснилась и причина, по которой охрану усыпили.
В коридоре лежала девушка.
На сей раз обнаженная, но щедро усыпанная белоснежными лепестками.
– Вот же ж, зар-р-раза, - прорычал Аксюта Силантьевич, за шашку хватаясь, но тут же понял, сколь глупо это выглядит и шашку выпустил.
А Лешек посмотрел на рыжую.
Вовремя она...
...найди девицу кто иной...
...и нет, слухи все одно будут, но слухи неподтвержденные и вот это вот - вещи разные...
Лешек присел, приложил руку к шее. Хотя не верить свяге у него причин не было, но человеческая иррациональная половина требовала все же лично убедиться.
Убедился.
Девица была мертвой и холодной. На шее отчетливо виднелась синюшная полоса, а шелковый бант, который вплетали в косы, лежал рядышком этакой змеею. Сравнение, пришедшее в голову, Лешеку категорически не понравилось.
– Кто это?
– спросил он.
– Не знаю, - почему-то ответила Лизавета.
– Я ее только видела...
– Алена, - свяга смотрела на тело равнодушно.
– Другие называли ее Алена... она не хотела здесь быть.
– Почему?
– Любила. Но отец настоял. Он думал, что ее избранник не годится. Не знаю, почему. Он злился. Ее это печалило. Она хотела любить...
...а теперь вот лежала на холодном полу, вызывающе нагая и...
– Она может вызвать душу, - Лизавета прервала размышления.
– И спросить... ко мне... к слову... предыдущая явилась. Душа, в смысле, предыдущей... девушки... очень невоспитанная, между прочим. И говорила всякое... непотребное... про вас и... ваших родителей.
Лешек потер подбородок.
Допросить душу?
Почему бы и нет. Свяги подобного не одобряют, но нынешняя, на счастье, все же немного человек и понимает, почему этот допрос необходим. Только разговаривать будет не Лешек. Он, конечно, многому обучен, но...
...Димитрий, как Лешек подозревал, вызову не слишком обрадуется.
Лизавета сидела в уголочке, нашла местечко подле беломраморной статуи, и затихла. А то голос подашь, вспомнят, что тебе тут не место, и выпроводят под благовидным предлогом, позабывши, что это она Снежку нашла, сюда привела и вообще...
Статуя была массивной, постамент имела солидный, и сидеть, пусть было несколько жестковато, но вполне удобно. Главное, коридор весь, словно на ладони. Вон охрана выстроилась, перекрывая проход - вдруг да вздумается кому прогуляться, так не пустят к телу. И главное, стоят казаки вроде бы неподвижно, а все равно в фигурах их читается Лизавете недоумение некоторое.
Растерянность.
И злость.
Знать бы, на кого злятся.
А вон еще людишки прибыли. Одни на четвереньках ползают, следы тайные выискивая. Другие стены оглаживают. Третьи над телом замерли. Не прикасаются, стоят, а меж них белым пятном Снежка выделяется. Вот уж диво дивное...
...в народе про дев лебединых всякое сказывают. Будто бы перо свяжье способно любую болезнь одолеть, а сама дева, коль повстречаешь на рассвете, коснется рукой, одарит силой, и здоровьем...
...а на закате если, то наоборот, лишит и того, и другого...
...детей они уносят, налетят белой стаей, закружат, завьюжат, подхватят на крыла, и поминай, как звали: мол, свои у свягов не родятся, вот человеческих и берут понянчится.
Снежка развела руки.
Пальцы ее зашевелились, сплетая полупрозрачную сеть из воздуха. И отступил цесаревич, а тот самый неприятного вида писарь, который тоже туточки очутился, напротив вперед будто бы подвинулся. Тихо стало.
Похолодало знакомо.
И вой раздался, пронесся по дворцу, да такой, что зазвенели стеклышки на хрустальной люстре, сама она угрожающе качнулась, но цепи выдержали. А Лизавета прикинула, что аномалия перешла на новый уровень.
Скоро она.
Теперь призрак более не напоминал покойную. Да и призраком, говоря по правде, не был. Пред людьми предстало нечто, сплетенное из грязного тумана. Оно выло и стенало неразборчиво, сыпало проклятиями...
– Отпускай, - велел писарь.
– От этого толку не будет, одни проблемы...