Лиса. Личные хроники русской смуты
Шрифт:
— Но ведь он голодный будет!
— Не будет! Их в детской глюкозой поят.
— Как? — удивилась Лиса. — Из чего поят?!
— Из соски.
— Из соски?! — ужаснулась она, и в памяти тут же всплыло однажды услышанное, что если ребёнок первой попробует соску, то грудь уже не возьмёт в жизни…
«Ну вот, испортили мне сына…»
Вскоре малышей увезли, и заскучавшая Лиса поковыляла в коридор.
Расхаживаться, как посоветовали.
Три часа, до следующего кормления, поначалу казавшиеся бесконечно долгими, пролетели мгновенно. Из детской снова начали вывозить детей, — надо скорее мчаться в палату! Боже мой, через пару минут встреча состоится…
Когда подали её сына, Лиса оробела и впала в неописуемую слабость, и оттого побоялась взять его на руки.
Так… Непонятное пятнышко с пухлой щёчки бесследно исчезло. Это хорошо. Но почему-то совсем нет бровей — так, видимость какая-то… А остальное? Всё ли в порядке? Нестерпимо захотелось развернуть сына и осмотреть его и там, под скрывающей тело пелёнкой, но она побоялась, что не сумеет спеленать его такой же аккуратной куколкой, и поэтому не стала рисковать. Лишь приподняла с лобика пелёночку, рассмотреть волосики.
Больше всего её умиляли яркие выразительные губки малыша. Глазки он не открывал, упрямился. Какого же они цвета?! Так хотелось, чтобы голубые… Как у Саши… Едва касаясь, она поглаживала своего спящего сыночка, замирала от восхищения, гордилась собой, соглашаясь внутренне, что такое счастье стоит и страданий, и мук, и невыносимой боли.
Ещё как стоит!
Вскоре детей стали забирать. Как же так… Почему так быстро?
Расставание оказалось сложным… Невозможно понять, смириться с тем, что твоим собственным ребёнком распоряжаются другие. А ты здесь — вроде как никто. Пустое место.
В первую встречу Лиса так и не смогла взять сына на руки, не решилась потревожить его сон… Как нянечка положила его на подушку, так и забрала с неё обратно. Теперь Лису мучила мысль, что она не разбудила его покормить и оставила маленького человечка голодным. Нерадивая она мать, не чета тем, что вокруг!.. Она представила, как малыш проснётся там, в далёкой детской, и будет заходиться в крике. А она сидит тут и ничем не может ему помочь. Беспомощность проступила слезами отчаяния и усеявшими лоб бисеринками холодного пота. Вдруг вспомнились рассказ мамы об её, Лисы, появлении на свет, не вовремя, в пересменку. На тот момент у Лисы уже был брат, и поэтому роды у уже рожавшей мамы были лёгкими. Настолько лёгкими, что персонал их толком не запомнил. В итоге дело кончилось странной пропажей только что родившейся девочки, и маме Лисы попытались внушить, что она никого не родила… Мама тогда разбушевалась так, что чертям стало дурно. И дочку свою нашла! Где-то в закутке. Ответов на вполне законные вопросы — как такое могло произойти — не нашлось ни у кого, но перепуганный происшествием медперсонал до самой выписки был с ней чрезвычайно предупредителен.
«Мама, когда понадобилось, смогла меня спасти! А я ничего не могу, ничего… Я трусиха, слабачка, и я тут — никто!» — вздохнула Лиса.
Самоуничижение — мощный стимул. Справившись с нерешительностью, она встала и направилась к дверям детской. На её пороге смелости заметно поубавилась, но там, за стеклянной створкой двери, малыши совершенно одни. Если она будет немного поосторожнее… Лиса потянула ручку двери на себя и, шагнув в незнакомый прежде мир, застыла на его пороге. Младенцев было не сосчитать, и все они спали… Этот факт сразу успокоил взвинченное воображение, но не уходить же просто так? Недоверие жило внутри и продолжало нашёптывать несуразности, будоража дремавшие до поры инстинкты и фобии. Нет, надо убедиться, что сын здесь, где положено, а не в каком-то закутке! Лиса попыталась издали высмотреть знакомые щёчки. Тщетно. Подгоняемая страхом быть пойманной, она торопливо пошла между рядами, поражаясь, какие они разные, эти новые маленькие люди! И кто придумал, что все младенцы на одно лицо?.. Своего она узнала сразу. Он лежал такой же невозмутимый, как и во время кормления. «Приходит в себя…» — вспомнила Лиса объяснение этого его сонного настроения. Забывшись, она опять залюбовалась спящим сыном. И, наверное, её можно было понять. Расслабилась, забыв об осторожности … А потом всем телом вздрогнула от грозного окрика.
— Это что за самовольство?! Кто разрешил сюда войти?! Ну-ка, марш в палату!
— Я, я, — зачастила Лиса, оправдываясь, — Я только посмотреть… И покормить, если что… Я его не трогала…
— Мы сами знаем, кого и когда кормить! Дома будешь командовать, а тут нечего порядки устанавливать! Марш в палату!!!
Перетрусившая Лиса стремглав ретировалась в коридор, вполголоса бурча, что и не думала командовать и порядки устанавливать тоже не собиралась, что пришла совсем не за этим… Оказавшись в палате, она уселась на койку и принялась старательно корить себя за непростительную недисциплинированность, из-за которой, вполне возможно, изменится отношение к её дитятке. Изменится в худшую, разумеется, сторону. Все её мысли крутились вокруг крошечного существа, роднее, милее, любимее которого не было теперь никого на свете. Вкус нового состояния, без остатка поглотившего её естество, пришёлся Лисе по душе. Она теперь мама, она теперь взрослая, и больше никто не посмеет называть её маленькой! До сих пор к ней всерьёз относился лишь её Саша. Сашечка… Уже засыпающей Лисе вдруг пришло в голову, что сегодня она о нём почти не вспоминала. Словно бы его и нет у неё. Только она и ребёнок. В этом присутствовала некая неправильность и несправедливость, о которой стоило бы поразмышлять. Но не сейчас. Когда-нибудь потом. Или лучше спросить у Саши? Он всегда знает ответы на любые вопросы. Интересно, а он одобрил бы её самоуправство и поход в детскую? Лиса покрутилась в постели, перевернулась на живот и провалилась в блаженный сон. Снова спать на животе — это такое наслаждение!
Жаль, что теперь сон — это недолгое удовольствие. Вновь привезли младенцев, и нужно просыпаться, кормить маленьких человечков… Как трудно разлепить глаза… Полусонная Лиса машинально приняла свой дорогой свёрток. Малыш был неспокоен, вертел головой, дёргался, выгибал спинку, и она снова боялась не удержать его, выронить. Только теперь этот страх был глуше. «Наверное, и страхи устают», — подумала Лиса.
— Ну что ты, маленький… Не нервничай, я рядом… Мы теперь вместе. Давай, попробуем покушать?.. Пожалуйста…
Ребёнок, словно не слышал её, недовольно морщился и отказывался от груди. Странно… Лисе казалось, что он тут же бросится сосать. Что же не так? Что?.. Молока ещё нет, это понятно, но ведь он даже не попробовал… Лиса осторожно огляделась. У других мамаш всё в порядке — дети мирно едят, только у неё ничего не выходит. Последовавшие за этим уже почти отчаянные попытки тоже оказались тщетными, и лишь измучили обоих. Лиса сердилась молча, а малыш раскраснелся и недовольно кричал. Мало того, что мать — нарушительница и неумёха, так ещё и сын родился недисциплинированным! Ну что ты поделаешь?.. От смущения и незнания как себя вести всё внутри дрожало. Поглаживая ребенка, склонясь над ним, Лиса нашептывала ему успокоительные слова и тихо плакала вместе с ним. Мальчик вскоре затих, зачмокал красивыми губками и уснул, а мать ещё долго не могла успокоиться, судорожно всхлипывая и вытирая глаза.
В первой передаче обнаружилась записка. Вчетверо сложенный листочек, неровно вырванный из общей тетради. Кусочек бумаги с выведенными торопливой рукой буквами, из которых складываются самые важные, самые трепетные и незабываемые слова на свете. Такие, которые потом носишь глубоко в душе, и ответить на которые получается лишь в любви. В её конкретных, зримых проявлениях. Искренние и произнесённые от души, такие слова никогда не иссякают и не отпускают. Они требуют ответа.
Все проблемы и тревоги вдруг отодвинулись в сторону.
Лиса с аппетитом хрустела подсоленными хлебцами, и счастливо щурилась — хорошо, когда о тебе есть кому позаботиться! Прелесть как хорошо!
Вечером Лисе официально разрешили спуститься на первый этаж. А там…
Там её уже ждал Саша!
Всё завертелось перед глазами. Ноги онемели от радости. Захотелось улететь из этих чужих давящих стен домой, и там, дома, раствориться в родных объятьях. Они долго стояли, обнявшись, счастливые, позабыв обо всём на свете. Честно говоря, ещё по-настоящему недопонимая своего счастья и того, что их жизнь перестала быть только их жизнью.