Лисандра
Шрифт:
— Зачем тогда ему нужна именно я? — спросила Лисандра. — Почему тогда он не взял обыкновенную женщину? Рассказывай. Есть в этой церемонии какой-то момент, когда я могу сыграть по своему сценарию и испортить всю обедню? А иначе зачем бы вы искали именно меня? Ну, говори.
— Есть, — признал сын змеи. — Один момент. Если ты на вопрос, есть ли в твоем сердце хоть малейшее желание оставить этот мир существовать, ответишь утвердительно и если не соврешь, то он спасется.
— А как же законы, о которых ты мне рассказывал? Они будут нарушены?
— Никаких
— Вот как?
— Да. Вот только подобное может осуществиться лишь в теории. На практике…
Чешуйчатый выразительно развел лапами.
— Почему?
— Начнется церемония — поймешь.
— И тогда…
— Поймешь, — заявил сын змеи. — Кстати, время уже вышло. Она начнется вот-вот.
Словно услышав его слова, в зал вошли еще несколько служителей. В лапах у них были не алебарды, а длинные, перевитые золотыми лентами трубы. Выстроившись перед троном в шеренгу, «ласки» дружно подняли трубы и протрубили.
Раз… второй… третий.
— Пора, — подсказал сын змеи.
— Что я должна делать? — вполголоса спросила у него Лисандра.
— Встать наконец с трона и идти в соседний зал. Там тебя ждет бог гнева. Там начнется церемония.
Ну вот, сейчас… любопытно, как это будет происходить? Что можно почувствовать, когда у тебя в руках судьба целого мира? Можно ли ощутить, как он будет погибать? Вдруг на тебя обрушится вся его боль, страх, вдруг ты услышишь мольбы о спасении?
Лисандра встала с трона и двинулась в сторону зала, в котором ее ждал бог гнева. Для того чтобы определить, где находится сын змеи, ей не надо было оглядываться. Она знала, что он следует за ней сзади и справа, в паре шагов, словно превратившись в ее тень, безмолвный, сосредоточенный.
Ну да, он ведь тоже участвует в церемонии. Как свидетель? А почему бы и нет? Или у него тоже есть своя роль? Выяснится, все это выяснится…
Она еще о чем-то думала, но все никак не могла уловить, о чем именно. Мысли, проскочив через ее сознание, тотчас проваливались в небытие, не отложившись в памяти, оставив лишь ощущение своего присутствия, но не больше.
Словно подчиняясь чьей-то команде, четко и слаженно, раздвинулась шеренга трубачей. Потом была дверь, широко распахнутая, а за ней уже знакомый ей сияющий туман. Из него даже все еще торчала огромная рука. Вот она шевельнулась и стала на глазах уменьшаться, становясь все тоньше, сдуваясь словно проколотый шарик. Потом она исчезла и вовсе, а Лисандра, остановившаяся было понаблюдать за этим зрелищем, сделала еще шаг…
Ощущение было такое, словно перед ней сдернули занавес, причем сдернули так резко, что она и не заметила, кто это сделал. Только что она видела одно, потом шагнула и сразу, без перехода, увидела другое.
Никакого тумана. Зал был чист, буквально сиял девственной, первозданной чистотой, у стен его стояло
Высокая корона, похожая на перевернутое ведерко для льда, бесчисленные складки расшитого золотом одеяния, потеки крови на руках и лицо… лицо… До бога было еще шагов пятнадцать, но Лисандра и не подумала их делать. Впрочем, а смогла бы она их сделать? Ох, сомнительно…
У нее было ощущение, словно она с размаху налетела на стену и теперь стена эта не пускает ее дальше. Стена любви, тотальной, всепобеждающей, погибельной, словно удар бритвой по шее, лишающей воли и способности думать. Любовь, та самая, которая возможна только к божеству, ибо ни один из смертных ее недостоин. Любовь, которую ни один мужчина не способен понять, являющаяся проклятием и бесценным подарком для женщин.
Божественная любовь.
— Готова ли ты начать ритуал?
Голос бога доходил до нее как через вату. И все-таки не ответить на его вопрос было нельзя.
— Готова, — ответила Лисандра.
— Хорошо, тогда я должен задать тебе вопросы, после которых этот мир будет уничтожен. Их немного.
— Жду, — трепеща от любви, сообщила Лисандра.
Любовь? Да, она знала, что это именно она. Любовь. Но как она могла ее чувствовать, она, мертвая вот уже три сотни лет? Почему она ее чувствовала?
Божественные штучки. Они самые. Вот гадство-то какое… Вот ведь…
— Принадлежишь ли ты тьме?
— Так и есть.
— Являешься ли ты ее созданием?
— Да.
— Есть ли она до сих пор в твоем сердце?
— Да.
— Готова ли ты совершить действия, угодные тьме?
— Да.
А что еще она могла ответить? Конечно, только так. Интересно, сколько раз ей придется ответить «да», прежде чем это занудство закончится и начнется настоящее дело?
— Что для тебя сильнее — тьма или судьба?
Вот так вопрос. Как на него ответить? Вроде бы судьба сильнее и света, и тьмы. Но что от нее хочет услышать божество? Стоп, а какая разница? Правду надо отвечать, правду. Но все-таки… это спрашивает у нее само божество…
Лисандра мысленно выругалась.
Да что это такое с ней происходит? Почему ее волнует, как ее ответы воспримет бог гнева? Никогда ее подобные вещи не трогали. А тут…
— Ответь, как думаешь, — откуда-то со стороны подсказал сын змеи.
— Сама знаю, — фыркнула вампирша.
Вот еще, будут всякие там ею командовать.
— Я жду, — напомнил бог-разрушитель. — Отвечай.
От звука его голоса по телу Лисандры пробежала сладкая дрожь. Самое страшное — это то, что она даже не пыталась сопротивляться этому наваждению. Умом понимала, но не находила в себе сил, не было у нее такого желания.