Лишь одна музыка

Сет Викрам

— И ты по-прежнему Макниколл? В профессиональных кругах?

— Нет. Я взяла фамилию мужа.

— Какую?

— Хансен.

— А, так это ты — Джулия Хансен. Я слышал про тебя.

Джулия непроизвольно улыбается. Но перестает, возможно уловив в моем взгляде, до чего я несчастен.

Мы идем через парк, почти не разговаривая, — я к своему дому, она к своей машине.

3.6

— Нет, Пирс, дорогой, — говорит Эрика, опуская свой

стакан со скотчем на один из квадратных столиков-табуреток Эллен. — Эксцентрична — да, невротична — да, но не безумна.

— Но, Эрика, — говорит Билли, — не могла бы ты попробовать ее переубедить? А? Сказала бы ей, что мы не можем и что у нас в репертуаре есть десятки вещей, которые мы будем счастливы записать? Десятки.

Эрика энергично трясет головой:

— Я два часа сидела в ее офисе и перебирала варианты — но тут либо так, либо никак. Ее не интересует ничто другое из того, что мы можем ей предложить. Она говорит, что квартетный репертуар и так весь записан-перезаписан и что она не будет в этом участвовать.

— Не понимаю, — говорит Эллен. — Она слушает целый концерт и до нее доходит только бис.

Эрика улыбается по-матерински:

— Я ей сказала, что это не то, что вы обычно играете. Она ответила: «Жаль, но тогда тем более, если я предложу им запись, они должны будут сыграть это». Ну правда, Эллен, я очень-очень редко видела Изабэлл Шингл в таком восторге насчет чего бы то ни было, в каком она была после вашего Баха. Получить предложение от «Стратуса» — большое дело. Я не имею в виду деньги, — быстро добавляет Эрика, — много вам не заплатят. Но ваш диск точно будет замечен.

— Это может плохо обернуться, — говорит Билли, — запись «Искусства фуги» на «Стратусе» получит много отзывов; и, если людям не понравится, мы будем выкинуты на периферию, во мрак.

— Да, — говорит Эрика, — а если им понравится, вы окажетесь в лучах славы. Ну вот так. Решать вам. Но я готова провести пару часов, убеждая вас, поскольку разубедить ее мне не удалось. Не разубедить, а скорее даже отразить ее натиск.

— Это безумие, — говорит Пирс. — Это отвлечет нас от нашего репертуара.

— Это вызов, — говорит Эрика.

— Тебе легко говорить, — отрезает Пирс.

Нисколько не смутившись, Эрика поворачивается ко мне:

— Ты что-то мало участвуешь в разговоре, Майкл.

— Он совсем не участвует, — говорит Эллен. — Черт возьми, что с тобой происходит, Майкл? Тебе как будто все равно. У тебя все в порядке?

Билли глянул на меня.

— Что ты думаешь? — спрашивает он.

— Я не знаю, — говорю, — я просто поражен. — Поворачиваюсь к Эрике, пытаясь сосредоточиться. — Ты поэтому нам не сказала по телефону, что именно предлагает Изабэлл?

— Возможно, — говорит Эрика. — Да. Мне хотелось посмотреть на вашу реакцию. И я хотела, чтобы ваши мнения были независимы друг от друга.

Пирс

фыркает.

— Сколько длится «Искусство фуги», Билли? — спрашиваю я.

— Полтора часа — два диска.

— И все, что мы играли из него, — четыре с половиной минуты, — говорит Пирс.

— Но с большим удовольствием, — говорю я.

— Да, — говорит Эллен, — с большим, чем когда бы то ни было.

— Вы играли великолепно, великолепно! — кричит Эрика, возбуждаясь. — И аудитория молчала целых пять секунд, прежде чем начать хлопать. Раз, два, три, четыре, пять! Никогда ничего подобного не видела.

— Это очень плохая идея, — говорит Пирс, не реагируя на ее энтузиазм. — Это оторвет нас от того, что мы хотим делать. Это будет мешать нашим концертам, а не помогать. Мы не можем сыграть всю эту чертову штуку на сцене, только в студии. Квартеты не играют такого на концертах. Кроме того, Бах это написал не для струнного квартета.

Билли неуверенно покашливает.

— Ну, знаешь, если бы струнный квартет существовал в его время, он бы это писал и для квартета.

— О да, Билли, у тебя опять Бах на проводе? — говорит Пирс.

— На самом деле неясно, для кого он это написал, — спокойно продолжает Билли. — Я почти уверен, что он написал это для клавишных, поскольку они были под рукой, но некоторые считают, что никакой конкретный инструмент в виду не имелся. Есть мнение, что это даже было написано не для того, чтобы играть, а просто как некое приношение Богу, или духу музыки, или кому там еще — но я думаю, что это глупости. Джанго, кстати, тоже так думает. Нет, я не вижу вреда в том, что мы его сыграем.

— И альт в кои-то веки играет на равных с остальными, — говорит Эллен задумчиво.

Пирс воздевает глаза к потолку.

— На самом деле оба альта, — говорит Билли Эллен.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает она.

— Ну, — Билли невозмутим, как Будда, — ты помнишь, что в «Уигморе» Майклу пришлось опустить свою нижнюю струну на тон? Если мы будем это записывать, а не играть в концерте, он может всю фугу исполнить на альте вместо скрипки и избежать этих проблем. И есть несколько других фуг, где его партия идет так низко, что он на самом деле должен будет играть на альте.

Я загораюсь от мысли, что снова возьму в руки альт.

— Итак? — говорит Эрика, налив себе полный стакан неразбавленного виски. — Каков вывод из нашей встречи? Что мне сказать Изабэлл?

— Да! — говорит Эллен, прежде чем другие могут что-нибудь сказать. — Да! Да! Да!

Билли неловко пожимает плечом, головой и правой рукой, как бы говоря: да, это рискованно, но, с другой стороны, для чего мы живем, и Бах настолько фантастичен, и Эллен так неймется, что да, ну хорошо.

— У кого бы одолжить альт? — размышляю вслух.