Лишняя дочь
Шрифт:
Правительница выпустила силу и медленно проговорила, глядя молочной сестре в глаза:
— Если бы у меня не родился близнец Лианы, твой ребенок был бы с тобой рядом, но рождение Аланы все изменило. Это она виновата, что ты никогда не увидишь и не обнимешь свою дочку, но твой долг повиноваться мне. Я приказываю кормить Лиану, ей положена большая доля заботы и внимания, она заменит тебе потерянного ребенка. Также тебе надлежит кормить двух других девочек — дочку магистра и лишнюю. Ты не должна делать ничего, что могло бы навредить Алане и Милисенте, ни словом, ни делом, ни бездействием, ни с
Риная покачнулась, поймав сильный импульс, и тихо осела на пол.
Впоследствии выяснилось, что Санная неправильно распределила потоки, и Риная о существовании дочери не забыла, а наоборот, постоянно помнила и о ребенке и из-за кого она лишена возможности самой растить девочку. Но поскольку, магическая клятва не позволяла кормилице навредить ненавистной близняшке, то Санная решила ничего не изменять и не поправлять.
Риная спокойно выслушала жрецов, перечить не стала, только не удержала злости во взгляде, когда речь зашла о княгине. Жрецы моги помешать ее планам, это она понимала. Что не заметит обычный человек, жрец Триединого не пропустит. Они умеют распознавать ложь, видеть насквозь, если то-то заподозрят. Но священнослужители быстро покинули стоянку, и кормилице больше не о чем было беспокоиться.
— Лиана, сокровище мое, вы подумали, на кого из слуг мы можем положиться?
— Да, я обдумывала это и наверняка сказать не могу, — ответила девушка. — Возможно, на Алану обижена одна из ее служанок. Девушка не отказала князю в удовольствии, их застала ничтожная, устроила скандал, и служанку отправили помогать поварам. Не думаю, что она довольна таким смещением.
— Надо поговорить с ней незаметно. Где, говоришь, она сейчас работает? И как ее имя?
— При поварах. Наверное, на какой-нибудь грязной работе, а имя я спрошу у кого-нибудь из прислуги.
К вечеру выяснилось, что девушку зовут Маяна и что она на самом деле приставлена к посуде и чистке овощей.
Поговорить с ней без свидетелей, когда кругом столько глаз, было сложно, но Риная придумала, как это осуществить.
Она подгадала время, когда после ужина, все переместились ближе к своим спальным местам, и вышла из повозки, спокойно направившись в сторону небольшой речушки, на берегу которой и был разбит лагерь. Охрана лениво проводила ее взглядом, но женщина шла в противоположную от шатра князя сторону, и воины успокоились — решила искупаться, их это не касается.
Риная спустилась к речке, побродила по воде, прячась за кустами, прошла вдоль берега и вышла как раз напротив места, где готовили пищу. Как она и предполагала, в это время все повара и подсобные рабочие уже наслаждались отдыхом, и только одинокая служанка домывала кастрюли.
– Маяна? — обратилась кормилица к посудомойке.
— Да, это я, — ответила девушка, отвлекшись от кастрюли, и мочалка, возившая внутри емкости, тут же замерла на месте.
— Чем ты провинилась, за что ты наказана? Была служанкой княгини, а сейчас чистишь кастрюли, портишь себе руки!
— Да не порчу я, — возразила Маяна. — Магия моет, я только слежу и направляю.
— Я никто, просто кормилица Ее Светлости Лианы, еду с ней в повозке. Вот, услышала, как тебя княгиня наказала за послушание, стало жалко. Думаю, дай подойду, посочувствую.
— Да не в чем сочувствовать, — усмехнулась девушка. — Я сама виновата, нечего было на князя глаза распускать. Он всего лишь мужчина, и не может отказаться, если женщина сама хочет. И не наказали меня, а просто убрали с глаз княгини. Ни одна жена не пожелает каждый день видеть любовницу мужа.
— Странная ты, — покачала головой Риная. — И что же — совсем не обижена на княгиню? Ведь служба у нее легче, чем при кухне, а ты человек подневольный, князь позвал, не могла не пойти.
— За что мне обижаться на мистрис Алану? Не захотела бы я — не пошла бы с князем, он никого не принуждает. Я пять лет при дворе живу, повадки его знаю. А раз сама согласилась, то и виновата сама. Княгиня еще милосердие проявила, другая бы на ее месте минимум высечь велела бы при всех. Или вообще — мешок на голову и реку. Мне повезло, что у нас такая добрая и не злопамятная княгиня!
— А, вон оно как! Ладно, раз ты не в обиде, тогда хорошо. Я думала, поговорю с девушкой, успокою, чтобы она зло не затаила на госпожу. А то знаешь, как бывает — обидится слуга на хозяина и начинает ему пакостить по-разному. Например, любимое украшение спрячет или сломает, забудет что-нибудь важное передать или, там, платье испортит. Думаю, жалко девушку, если она начнет мстить княгине, надо научить ее уму-разуму. А ты, я вижу, и сама молодец, зла на княгиню не таишь.
— Я мадраскарка, как я могу зло держать на князя и княгиню? Мы с молоком матери впитываем почтение к правящим. Князь не может поступить неправильно или несправедливо, а княгиня принадлежит князю. Только он может ее наказать, для всех остальных она — неприкосновенна. Мы все их почитаем, уважаем и готовы всегда услужить!
— И что, ни один мадраскарец не способен причинить вред своим правящим? Чтобы князь или княгиня ему ни сделали?
— Конечно! Это как самому себе вред причинить, это немыслимо! — Маяна с любопытством посмотрела на Ринаю. — А разве в Саритании не так?
— По-разному, — уклончиво ответила кормилица. — Ну, ладно, я вижу, что зря беспокоилась, ты девушка честная и умная. Всего тебе хорошего! Пойду я, устала очень.
— И вам всего доброго! — отозвалась Маяна, и мочалка снова принялась шоркать по боку кастрюли.
Риная вернулась тем же путем, по дороге, поплескав водой на волосы, будто купалась.
— Лиана, у нас большие проблемы, — вполголоса произнесла она, только за ней закрылась дверь в повозку. — Оказывается, мадраскарцы настолько преданны своим князю и княгине, что не могут им вредить. И даже думать о них плохо не могут. Эта девчонка, Маяна, молиться на княгиню готова, она нам точно не помощник. Боюсь, что крысолова среди мадраскарцев нам не найти.
— Князь везде подстраховался, — скривила губы Лиана. — С крысой надо разобраться до возвращения в столицу. Там она для нас будет уже недосягаема, меня же выдадут замуж за племянника князя, и отправят на задворки империи.