Лишняя хромосома
Шрифт:
– Но не одним же сексом ограничивается контакт с человеком!
– Да. И прекрасно это. Как прекрасно и то, что я вижу тебя и сразу же взрываюсь от твоей сексуальности и очаровательности, а твоя неприступность лишь добавляет шарма…
С этими словами я осторожно и медленно двигаюсь лицом к ней и чувствую, как ее волосы касаются моего носа. Она тут же отталкивает меня:
– Хватит!
– Почему? Я же не говорю, что хочу только от тебя, ой, только этого.
– А чего еще?
– С тобой можно прекрасно молчать…
– !!!, – она, очевидно, злилась, но злилась так, как злится пчела на цветок, который прячет свою пыльцу. Ну, или вроде того.
– А еще разговаривать, смотреть фильмы, гулять и много всего! Черт, где же мой салат?
– В общем, хозяин квартиры какой-то ебнутый, и я его побаиваюсь.
Принесли первый курс еды. Это моя профессиональная травма, использовать термины из работы официанта. Первый курс это первое блюдо. Им может быть что угодно, но чаще это суп или салат. Перманентно поглощая еду, мы продолжали разговор, иногда чавкая – так нам было интересно побольше сказать друг другу.
– Ты помнишь, для чего мы приехали сюда?
– Да, конечно, Миш.
– Так, может, покончим с этим? А то я слегка на мандраже. Да и времени осталось не так много, а я не хочу слишком сильно расстраивать семью своим опозданием.
Да, я очень сильно переживал из-за того, чтобы Аня прочитала то, что я для нее написал. Намного больше, чем о своей семье. Наверное, это плохо и аморально, но из-за своей семьи я не переживал вовсе. На то есть масса причин, но достаточно и одной – нам прекрасно живется отдельно друг от друга. Мы не нуждаемся в постоянном регулярном общении или встречах, не нарушая личного пространства и времени, появляясь лишь в самые трудные минуты. В самые трудные, обычно мои минуты, поскольку родители значительно мудрее и разумнее. Поэтому ради Ани я опоздал уже часов на восемь, и мог бы еще часов на триста-четыреста.
Я достал из своей сумки толстую тетрадь в клетку. Нет, я не пишу от руки, просто отпечатанный материал я храню между страниц обычной тетради формата «а четыре». Оставив листы на столе, я ушел на полчаса, чтобы оставить ее одну.
Следующие полчаса я решил провести в кофейне на соседней улице. Там работает управляющим мой давний приятель.
На улице было очень свежо из-за холодного воздуха, поэтому я добирался легкой трусцой, успев выкурить всего половину сигареты. Продавщица в цветочном магазине на первом этаже уже не машет рукой при встрече, а антиквариата напротив и вовсе нет. «Ничто не вечно» – думаю я, пока открываю дверь.
Глава 2
«Здравствуйте!» – таким, слегка детсадовским по интонации и голосу приветствием, меня встречает персонал. Это не то пафосное место, куда ходят за сервисом и публикацией луков еды в «Инстаграм». Это кофейня, куда человек среднего класса обязан поиметь желание прийти, а потом и желание прийти еще. И для этого весь персонал обязан произвести на него впечатление своим слегка дебильным, но дико позитивным поведением. Мне ли не знать, учитывая, что несколько лет назад я был одним из тех, кто тренировал этих самых людей.
Данила сидел за небольшим столом для двоих. Он не знает, что я в городе, а поэтому точно не слабо удивится:
– Здорово, мужик.
Подняв голову от тарелки с кесадильей, он взглянул на меня:
– Да ладно? Вот так да! Почему не написал даже?!
– Да я так, ненадолго, решил сделать сюрприз.
Он протянул мне свою руку. Мы не виделись уже больше года, и я успел забыть о его ампутированном среднем пальце. Да не, не такая уж и грустная история – он был очень подающим надежды бариста, как однажды, во время погрузки новой кофе-машины, весом триста килограмм, не меньше, ее случайно уронили ему на руку, точнее, на тот самый палец. Нет, врачи пытались что-то предпринять, но приняли решение об ампутации. Теперь он не может толком варить кофе, точнее темперовать кофе в холдере, а милостивый генеральный директор предложил ему кресло управляющего. Очень теплое и мягкое кресло. Из минусов – он теперь не может показать фак, когда его левая рука занята, как и не может доставить любой девушке удовольствие во время предварительных ласок, ведь это был самый удобный фаланг.
– Когда приехал?
– Сегодня, в шесть утра. Буквально на выходные. Как сам? Маша, работа?
Он рассказал мне про рост на работе, про вновь заигравшую любовь со своей пассией и про планы свалить из этого города. Планы такого плана (ну и сказал) есть в голове буквально каждого молодого жителя этих мест. Проблема в том, что у большинства это так и остается – планом. Мне, наверное, просто повезло, что моя мудрая, духовно развитая мама, в свое время не стала возражать моему уезду из города по поводу поступления в Московский педагогический университет на факультет юриспруденции. Помимо этого она еще и подогрела меня хорошенькой суммой, которой хватило на переезд, аренду и учебу за первый семестр. Правда, учебу я в итоге бросил, отучившись менее года, поставив маму просто перед фактом. Смело, да, для семнадцатилетнего парня, воспитанного строгими нравами? Очередное доказательство того, что смелость очень тесно граничит с глупостью. Тем не менее, мама разозлилась и сказала:
– Вот, теперь я вижу, что у меня по-настоящему взрослый сын.
– Мне всего лишь нужно было бросить учебу, чтобы ты так подумала?
– Нет, это было не обязательно, но я вижу, что ты совершил осознанно такой смелый и ответственный («Или безответственный» – поправляю я ее) поступок, даже не спросив моего мнения. Это по-мужски.
Поняли? Уже тогда, пребывая девственником, я был обладателем тех самых больших и твердых яиц, среди рожденных весной девяноста третьего года.
Тем временем, Данила интересовался, сколько денег необходимо собрать для переезда в северную столицу.
– Сто двадцать тысяч, сто пятьдесят, тебе точно хватит.
– Думаешь?
– Да. Воткнешься куда-нибудь холдеем, барменом, чтобы сразу выйти на незамедлительный доход, а там разберешься.
– Черт, я сейчас управляющий, до этого был менеджером, старшим бариста…
– И что, твое высочество не располагает функцией поработать холдеем? Или ваше превосходство слишком охуенно, чтобы быть не клерком? Во-первых, все твои знания менеджмента развеются, как дым, в любом более или менее приличном ресторане столицы. А во-вторых…
Я хотел сказать о том, как меня напрягает этот общественный снобизм, порожденный левой гордыней и нежеланием трудиться, тягой ко всему готовенькому и прочим:
– Да нет никаких во-вторых, мужик! Этого уже достаточно!
– Ладно, ладно, ладно… Хочешь курнуть? – он показал мне красивую трубку из металла, словно под заказ сделанную.
– Не откажусь. Мне нужно проветрить мозги. А то там сейчас Аня меня ждет.
– Аня? Она где-то здесь?
– Да, в «Расстегаеве» ждет, пока я вернусь, а я жду, когда можно будет вернуться.