Лист
Шрифт:
В августе 1845-го памятник уже стоял готовый, заботливо укутанный в полог. Готова была и программа празднеств — разумеется, после бесконечных споров, обид и сцен ревности: Девятая симфония, Торжественная месса, Месса до мажор, Христос на Масличной горе, Пятак симфония, увертюры к «Кориолану» и «Эгмонту», финал «Фиделио», Концерт для фортепиано ми-бемоль мажор, Квартет, посвящённый Разумовскому, хор доктора Брайденштайна в честь открытия памятника и «Торжественная кантата» Листа. Больше чем предостаточно. Господа устроители забыли только о пустяке: для праздничных концертов нужен ещё и концертный зал. А его-то как раз и нет. Лист молниеносно принимает решение: нужно построить Вал торжеств. Члены комитета разводят
Скорее гонца за Цвирнером (отличный архитектор, закончивший благодаря пожертвованию Листа строительство Кёльнского собора), и Ференц уже даёт ему задание: за несколько дней воздвигнуть концертный зал.
Беллони в ярости, но помогает собрать армию рабочих, просит баш, срочно перевести необходимую сумму денег на покупку строительных материалов. Всё своё время Ференц теперь на стройке: подбадривает, рассказывает, раздаёт деньги, заводит дружбу с землекопами, плотниками, каменщиками. И здание действительно вырастает из земли, как гриб, буквально на глазах.
А 12 августа 1845 года в одиннадцать часов дня огромная толпа людей заполняет Соборную площадь. В Мюнстерском соборе звучит Месса до мажор. После мессы люди окружают закрытый пологом памятник. Ференц в отчаянии! Народ стоит под палящим солнцем, а короля с гостями и свитой, которых под страхом обвинения в бунте обязательно нужно дождаться, нет и в помине. Проходят час. Полтора. Но вот гудок парохода. По Рейну из замка Брюль прибыли наконец прусский король Фридрих-Вильгельм IV с королевой, наследный принц с супругой, английская королева Виктория с принцем Альбертом...
Падает полог с монумента, сверкает на солнце бронза. Памятник удался на славу. Теперь нужно только провести концерты. Ведь большая часть и этой работы падает тоже на плечи Листа: он дирижирует «Фиделио» и исполняет Концерт ми-бемоль мажор. Но этого мало: прусский король настаивает на выступлении (хотя бы на одном) в замке Брюль. Здесь Ференц сначала аккомпанирует Дженни Линд и Полине Виардо-Гарсиа, а затем фантазией из арии «Нормы» ублажает слух придворной знати.
Но ни эта гигантская работа с большим нервным напряжением, ни куча выброшенных денег не гарантируют от несправедливых нападок. Немецкие коллеги сердито шипят: «Почему исполняется листовская кантата, а не немецкий?»
А завтра нужно дирижировать оркестром — исполнять «Торжественную кантату». И снова их королевские величества задерживаются. Идут минуты, часы. А концерт по правилам придворного этикета начинать нельзя. Ференц вне себя.
— Больше никого не ждём. Публика в сборе — начинаем. До опоздавших мне нет дела, кто бы они там были.
Едва доиграли кантату, на сцену вбегает запыхавшийся Бранденштайн.
— Маэстро, их королевские величества прибыли!
Лист наклоняется к раскрасневшемуся толстячку, успокаивает:
— Ничего, сыграем для них ещё раз. Что я? мы ещё можем сделать?
Концерт довёл до конца, а потом слёг в постель. То яге самые симптомы, как уже было однажды в Вене: высокая температура, отёкшие конечности, красная сыпь. Он один. Беллони уже готовит следующую серию концертов. Рафф корнит над переписыванием «Торжественной кантаты» (многие просят экземпляры партитуры). Но вот дверь отворяется, и кто-то скромно и почти незримо, словно и неживое существо, а бесплотная фея, сходит и принимается ухаживать за больным: готовит чай, проветривает и убирает комнату, строго по предписанию врача даёт лекарство, а закончив всё это, садится на край постели и читает больному газету.
Увы, Ференц не в силах даже пошевелить отёкшей рукой и только взглядом благодарит добровольную сестру милосердия.
Имя феи — Мария Калергис [45] . Она читает сообщение: «Воинский городской магистрат совместно с членами комитета по воздвижению памятника Бетховену постановил назвать одну из улиц города именем Фраки, а Листа...»
— Нет! — собрав остаток сил, протестует Лист. И не уступает, даже когда просить о согласии приходит сам бургомистр. Нет, нет и нет!
45
Мария Калергис (во втором замужестве — Муханова) была талантливой русской пианисткой, ценительницей музыки современных ей крупных композиторов — Шопена (у него она училась), Листа и Вагнера.
Мария Калергис сопровождает Ференца в Кёльн. Ференц пытается сделать невозможное: выполнить все заключённые контракты, и снова оказывается и постели. И снова Марля ухаживает за больным, терпеливо ставит компрессы.
С детских лот он почти и не болел. Лёгкое недомогание, как поначалу определили кёльнские врачи, оказалось затяжной болезнью. После небольшого отдыха в Баден-Бадене Лист просматривает письма. Их целая гора. Зовут на родину. «Если друзья придумают для меня что-нибудь в Пеште, — говорит он себе, — останусь там надолго. Может статься — навсегда».
Ну а пока нужно довести до конца концертный сезон в Вене, Брно, Праге. В одной только Вене он даст десять концертов с перерывом всего и три-четыре дня. Напряжённая работа, требующая большой затраты физических сил и нервов.
И всё же он улучает минутку, чтобы в отеле «Лондон», где он живёт во время своих венских концертов, прослушать своего юного земляка, почти односельчанина — ведь село Кепчень всего в нескольких километрах от Доборьяна.
Подростку пятнадцать лет. Йожеф Иоахим не выказывает особой робости перед мастером с мировой славой. Он с достоинством кланяется, даже каблуками щёлкает как положено. Рослый, мускулистый подросток с энергичным лицом. Земляк великого маэстро выбирал для «экзамена» скрипичный концерт Мендельсона. Они доходят всего до десятого такта, но Лист уже встаёт от фортепиано. Замечательно! И не только для мальчика — для вполне готового музыканта. Он приглашает Иоахима в Веймар на должность концертмейстера.
Ещё никогда Ференц не мечтал так о поездке на родину. Наверное, он ждёт от неё какого-то чуда, особого импульса, который заставит его принять окончательное решение. Чтобы раз и навсегда заглушить свой внутренний спор, сделать выбор: кочевая жизнь или домашний очаг, гнездо. Блеск виртуоза, быстро увядающие лавры или большой труд, к которому он готовит себя вот уже три десятилетия: эпос века, эпопея человечества [46] .
30 апреля 1846 года друзья Ференца ожидают его прибытия на пештской пристани на Дунае. Отсюда они сопровождают его в отель «Английская королева». Ещё не успел переодеться с дороги, а под окнами уже звучит серенада. Оркестром дирижирует старый знакомый Ференц Эркель. И в ту же ночь — ещё одна серенада: цыганские примаши Венгрии создают сводный оркестр, пробираются в покои маэстро и заводят одну песню за другой: «Лети, моя ласточка», «Хожу по этой рощице», потом ещё печальнее: «Майский жук, мой жёлтый майский жук...»
46
Автор справедливо называет эпопеей задуманный Листом цикл крупных симфонических произведений. Когда в 50-х годах были завершены две симфонии и двенадцать симфонических поэм, их программное содержание действительно охватило важнейшие вопросы человеческого бытия в большом культурно-историческом диапазоне — от древнегреческих мифов до современного Листу романтизма.