Литератор
Шрифт:
Сердечное вам спасибо за вашу заботливость и внимание, за предложение денег. Покамест я не нуждаюсь ни в чем, но если когда-нибудь со мною что-либо случится, я не замедлю воспользоваться вашим добрым ко мне отношением.
Серапионы — живы, пишут и работают по-прежнему. Настроение общее в литературе легко определить словом — разброд, — но среди разброда уже есть на чем остановиться взгляду. В газетах писали, что вы должны скоро приехать в Россию. Есть ли здесь хоть немножко правды? Если есть, вот было бы хорошо!
Скоро, вероятно, напечатают мою «Бочку» [70] — снова не о России, но, кажется, с ясным содержанием. Я непременно пришлю ее вам, как и «Шулера», когда он будет готов.
Вы пишете, что в Европе — грозная усталость. Этого нельзя сказать о нашей литературе. От нашего хаоса можно ожидать целого мира.
21/XII
Я
70
Каверин В. Бочка. — «Русский современник». Л.-М., 1924, кн. 2.
Простите, если где-нибудь я резко выразился или сказал не то слово.
Благодарю вас за ваши письма.
Сердечный привет Владиславу Фелициановичу, если он меня помнит.
Всего доброго.
В вашем первом письме [71] вы сообщаете печальные вести о вашем здоровье. Верно эта беспокойная жизнь в Германии так дурно отразилась на нем. Я вам писал тотчас же по получении первого письма, но, верно, вы ничего не получили, потому что во втором вашем письме вы ничего не пишете о здоровье. Напишите теперь непременно, дорогой Алексей Максимович! Я спрашивал у Слонимского, но он тоже ничего больше, чем я, не знает о вас. Все Серапионы этим встревожены.
71
См. письмо от 25.XI. 1923 года.
Еще раз всего, всего доброго. Поправляйтесь скорее.
Горький — Каверину
Дорогой Каверин,
говоря о «быте», я был очень далек от мысли конфирмировать литературу Пильняка и К°, хотя сам и являюсь «бытовиком». Но я ведь хорошо и всюду вижу, что эта школа, во всех ее разветвлениях, сделала свое дело и давно уже не имеет сил питать как духовные запросы художника, так равно — я надеюсь — и духовные интересы читателя. Должна отмереть и «словотворческая» литература Ремизова, тоже сыгравшая свою, очень значительную роль, обогатив русский словарь, сделав язык наш более гибким, живым.
Но я думаю, что «быт» нужно рассматривать как фон, на котором вы пишете картину, и, отчасти, как материал, с которым вы обращаетесь совершенно свободно. Нужно также помнить, что быт становится все более быстро текучим и что быт XIX века уже не существует для художника, если он не пишет исторический роман. Для художника вообще не существует каких-либо устойчивых форм, и художник не ищет «истин», он их сам создает. Ведь и у вас игра в ландскнехт — черта бытовая, но, вообразите, что карты тоже играют людьми, играющими в карты, и вы тотчас же вышли за черту реального быта, вообразите человека, который реально — вполне одинок и одиночество понуждает его создать себе сложную «бытовую» обстановку силою только фантазии своей. Создал и — верит реальности создания своего — понимаете?
Этот человек — вы, это — художник. Это очень хороший «герой» в то же время. Все, что написал Л. Толстой, он написал о себе, так же, как Пушкин, Шекспир, так же, как Гёте.
Вам особенно не следует бояться быта и нет нужды отрицать его, ибо у вас есть все задатки для того, чтоб легко превратить тяжелое «бытовое» в прекрасную фантазию. В конце концов — все великолепные храмы наши создаются нами из грязной земли.
В заключение: я думаю, что пришла пора немножко и дружески посмеяться над людьми и над хаосом, устроенным ими на том месте, где давно бы пора играть легкой и веселой жизни. Мы достаточно умны для того, чтоб жить лучше, чем живем, и достаточно много страдали, чтоб иметь право смеяться над собой.
Мне все кажется, что вы — из тех, кто должен хорошо понимать это. Несмотря на вашу молодость, которая, впрочем, никогда не порок. Будьте здоровы, дорогой Каверин.
15.1.24
Ходасевич посылает вам привет, Берберова [72] —
Горький — Каверину
Рассказы присылайте: теперь «Беседа» допущена в Россию, и гонорар будет издателем увеличен. Разумеется, что рассказы, которые пойдут в «Беседе», уже нельзя печатать в других периодических изданиях.
72
Нина Николаевна Берберова — поэтесса, жена В. Ф. Ходасевича.
Да, Лунца страшно жалко [73] . В 5-й книге «Беседы» будет напечатана его последняя пьеса. Необходимо собрать и издать все, написанное им [74] .
Для того, чтоб мне писать о нем [75] , я должен иметь пред собою его вещи — не можете ли вы прислать мне «Бертрана», «Обезьян» [76] , «Вне закона» [77] .
Буду очень благодарен.
73
Л. Н. Лунц умер 8 мая 1924 г. в возрасте 23 лет в Гамбурге.
74
Пьеса — «Город Правды». Сборник Лунца составлен, но до сих пор не издан.
75
Горький М. Памяти Л. Лунца. — «Беседа», 1924, № 5.
76
«Обезьяны идут», пьеса. — «Веселый альманах», Пг., «Круг» (б. д.).
77
«Вне закона». Трагедия в 5 действиях и 7 актах. — «Беседа», 1923, № 1.
Всего доброго, тороплюсь отправить письмо.
21. VI.24. Sorrento
Каверин — Горькому
22/VI— 24
Дорогой и многоуважаемый
Алексей Максимович!
<…>Я уже влез с головой в мой роман [78] (роман ли?) и пишу с утра до вечера.
«Бочка» моя наконец выкатилась в свет (не вспомню, писал ли я вам об этом рассказе), и я жду отзывов — разумеется, ругательных. Здесь насчет новой литературы — тихо. Серапионы разъехались на лето; за последнее время никто не писал ничего нового — кроме Тихонова, который работает неустанно, и Федина, который медленно, раздумчиво, осторожно кончает «Города и годы».
78
«Конец хазы».
Все другие — молчат (это еще хорошо) или пишут хуже, чем писали (Никитин, который совсем выдохся на своем материале, и Иванов, который начал терять себя на чужом [79] ).
Из новых журналов — «Русский современник» [80] , известный вам, — и больше, кажется, ничего. Здесь Шкловский; он много пишет, еще больше печатает и единственный из русских писателей приезжает в Питер за деньгами. «Сентиментальное путешествие» [81] наконец здесь выходит.
79
В то время В. В. Иванов писал вместе с В. Б. Шкловским авантюрный роман о химической войне — «Иприт».
80
«Русский современник» — литературный журнал, выходивший в 1924 г., как значилось на титульном листе, — «при ближайшем участии Горького, Евг. Замятина, А. Н. Тихонова, К. Чуковского, Абр. Эфроса». В журнале печатались: Н. Асеев, С. Есенин, В. Каверин, Л. Леонов, Б. Пастернак, А. Толстой, К. Федин и др.
81
Шкловский В. Сентиментальное путешествие. Воспоминания 1918–1923 гг. Л., «Атеней», 1924.