Литературная Газета 6233 (29 2009)
Шрифт:
Чего же ждать от парламента в дальнейшем?
Форсайт убеждён, что ничего хорошего:
– С приходом нового спикера скандал, похоже, затихнет, однако наверняка будут новые злоупотребления, обманы, даже преступления. Ложь, которая прочно поселилась в Вестминстере, может не оставить камня на камне от доверия к парламенту и в конце концов убить его.
Классик и юный поэт
ЭПОХА
< image l:href="#"/>В этом году
Эти любительские фотографии одни из последних, а может быть, и последние, на которых заснят Леонид Максимович Леонов. Перед самым днём его 95-летия я позвонил, чтобы спросить о грядущем выходе его долгожданной книги "Пирамида". Леонид Максимович, как всегда, сам поднял трубку и, выслушав меня, спросил:
– А вы что, не зайдёте к нам? Приходите, только не завтра - будут поздравлять из Академии наук, - а послезавтра. Тогда и поговорим. И не забудьте привести с собой вашего сына.
Так 1 июня 1994 года мы с Толей оказались в просторной квартире классика. Я знал нелюбовь Леонова к фотографированию, особенно после тяжёлой болезни, но всё же на всякий случай захватил простенький фотоаппарат. И к счастью, он пригодился.
Это начало истории. Но есть ещё и предыстория, и она такова.
В один из августовских дней 1987 года я по приглашению Леонида Максимовича пришёл к нему домой. Он просил меня иногда отвечать на письма поэтов, присылавших ему свои стихи из разных концов нашей страны и требовавших сказать мнение об их творчестве. К сожалению, глаза старого писателя уже плохо видели, и ему было трудно разбирать почерки писавших, потому я, как заведующий отделом поэзии журнала "Москва", где мы были членами редколлегии, подготавливал ответы на эти письма, а Л.М. Леонов одобрял или вносил коррективы в текст.
Как всегда, мы работали в его небольшом, но уютном кабинете. Покончив с этими делами, он стал расспрашивать о редакционных заботах, о новых публикациях. Незаметно разговор перешёл и к моей последней работе. 88-летний человек (язык не повернётся и сегодня назвать его стариком) живо интересовался творчеством своих товарищей, часто спрашивал, над чем трудятся Валентин Распутин или Михаил Алексеев, есть ли среди молодых поэтов талантливые люди. Он знал, что я много лет работал над поэтической дилогией о Московской Руси, читал и высоко оценил первую часть - "Противоборство", и потому меня не смутил вопрос о том, как продвигается вторая часть - "Потрясение" -
– Уже закончена. И даже готова вёрстка!
Я с удовольствием достал из портфеля типографский набор драматической поэмы и протянул ему. Он надел очки и стал читать эпиграф: "Смутное время не было временем революции, перетасовки и перестановки старых порядков. Оно было только всесторонним банкротством правительства, полным банкротством его нравственной силы".
Леонов глубоко задумался. Потом, сняв очки, посмотрел на меня:
– Иван Забелин умел быть точным в оценках происходившего. А кстати, Анатолий Анатольевич, сколько лет длилось то Смутное время?
– Считается, что около тринадцати лет: от смерти царя Фёдора Ивановича до избрания царём Михаила Фёдоровича Романова.
– Да-а-а!
– протянул он.
– А у нас длится уже более семидесяти лет.
– Как вы думаете, Леонид Максимович, когда же закончится наше Смутное время?
– Когда в стране наступит полный абсурд.
Мой вопрос, готовый сорваться с языка, остановил звонок в прихожей.
Леонид Максимович пошёл открывать дверь. Через несколько минут он позвал меня. В коридоре стояла рядом с ним коренастая моложавая женщина.
– Знакомьтесь, моя дочь Наташа. Она давно пишет стихи. Если сможете, то посмотрите их.
Прошло немного времени, и мы подружились с Натальей Леонидовной. Она оказалась тонким, глубоко знающим правду жизни поэтом, долго скрывавшим свои чувства под тяжёлым покровом быта.
Вскоре была первая публикация её стихотворений в журнале "Москва", потом в "Нашем современнике", а затем вышла и первая книга стихотворений. Мы провели немало славных вечеров в её дружной семье. Туда часто заходил на чай и её отец.
Вот почему 1 июня 1994 года мы оказались вместе.
Леонид Максимович расспрашивал моего сына об учёбе, попросил прочитать стихи. Толя перешёл тогда в девятый класс. Юный поэт, у которого только что вышла первая книжечка стихотворений, стеснялся, и Леонов, дабы преодолеть его смущение, стал говорить о своём любимом поэте А.С. Пушкине, о его поэме "Полтава", и вдруг из его уст полились дивные пушкинские стихи:
Души глубокая печаль
Стремиться дерзновенно в даль
Вождю Украйны не мешает.
Твердея в умысле своём,
Он с гордым шведским королём
Свои сношенья продолжает.
Толя слушал затаив дыхание, как живой классик энергичным голосом размеренно читает строки знаменитой "Полтавы", не запинаясь, возвышенно и легко:
Полки ряды свои сомкнули.
В кустах рассыпались стрелки.
Катятся ядра, свищут пули;
Нависли
И вдруг его голос замолк. Только я хотел подсказать продолжение, как Леонид Максимович поднял указательный палец, останавливая меня.