Литературная Газета 6295 (№ 40 2010)
Шрифт:
Выгодное месторасположение Городца способствовало развитию ремёсел и торговли, охоты и рыболовства. Но наступивший 1238 год стал для него роковым. Полчища монголо-татар двинулись на Русь, истребляя всё на своём пути. Погиб в пламени и Городец, чему есть свидетельство в летописях.
Оставшиеся жители сумели возродить город и даже превратить его в княжество. Через четверть века здесь, в Феодоровском монастыре, принял монашество и умер великий князь Александр Невский. Здесь могилы его брата и сына, многих других особ княжеского рода.
В XIX веке Городец был известен на всю Россию хлеботорговлей, кораблестроением и судоремонтом. Небывалую славу получил и сохраняет пряничный промысел и роспись
Когда в 1920 году в двухэтажном особняке купца Облаева бывший преподаватель царской гимназии Константин Смирнов на свой страх и риск основал краеведческий музей (его экспонатами стало нетронутое купеческое хозяйство), он вряд ли предполагал, что наступят времена иные. Что в Городец будут стекаться сотни тысяч туристов, чтобы побывать уже в десятках его разнообразных музеев; что город станет местом проведения единственного в России музейного фестиваля.
Семь лет назад, в рамках региональной правительственной программы «Развитие музейного дела в Нижегородской области», был придуман праздник с названием «Нижегородская музейная столица». По идее, каждый год «столицей» должен был становиться один из городов области. Дебют фестиваля состоялся в Городце и оказался настолько удачным, что решено было здесь его и прописать. Ещё бы! 39 музеев-участников, свыше 8 тысяч зрителей, 25 презентаций в программе музейного марафона.
Но главной фишкой праздника являются сам Городец, его улицы, где «даже воздух дышит стариной».
Вот за этот «воздух» и ухватились власти, когда от прежней экономической основы осталось лишь несколько обломков.
Конец 90-х, ещё никого не интересуют «бабушкины сказки», а в городе по мере сил уже наводят чистоту, красят особняки, мостят улицы, рекламируют промыслы, по всем углам и весям трезвонят о сохранности древнерусского облика Городца. Именно здесь 25 лет назад (ещё жив был советский строй) придумали проводить праздник города, мода на который разошлась по всей стране. Всё затем, чтобы на Городец обратили внимание бизнесмены, политики, представители искусств, путешествующий люд. И теперь в тридцатитысячный городок в год наезжают до 200 тысяч туристов. Богачи ссужают деньги зодчим: здесь возведён памятник русскому купечеству, стоит по-над Волгой величественный памятник Александру Невскому. Открыт музейный квартал, выстроен единственный в своём роде деревянный Город мастеров. В областном бюджете отдельной строкой прописываются городецкие нужды и потребности. Отныне город зовётся не иначе как жемчужиной Нижегородчины. Побывав здесь, каждый соглашается: немного осталось в государстве мест, где бы так сохранялась непревзойдённая аура чистой и тихой русской провинции. Поют соловьи по вечерам, плещутся волны о крутые берега. Возле столетних домов, похожих на разноцветные печатные пряники, сидят приветливые старухи. Бродят сотни гостей и насыщаются незыблемостью русских устоев и поистине живой историей, разлитой по старинным улочкам и площадям с красноречивыми именами Кольцов колодец, Спасское озеро, Феонин огород, Черемоново болото, Княжья гора, Детинец…
А ещё здесь каждый месяц какой-нибудь праздник. То «Мастеров народных братство» соберётся, то фестиваль джаза или рок-н-ролла откроется; областной хоровой праздник сменяется международным скаутским слётом. Не перечислить всего, что происходит и делается в Городце в течение года. А ведь ничегошеньки не было. В обрушившейся стране затерянный городок ожидало как минимум запустение. А теперь он и себя кормит, и Россию бережёт.
Тем временем Елена, так и не успев предаться любимому пляжному отдыху (пляж у нас тоже есть), собралась домой. Её скепсис давно сменился восторгом
– Вот где надо жить, чтобы человеком себя чувствовать, – констатировала она. – Следующим летом не в Турцию, к вам отдыхать приеду!..
С тем и попрощались. А мне предстоял путь на Север, к побережью Белого моря, куда давно звала меня первая родина.
Выгореция
Государства такого в реальности не существует. Тем не менее оно есть, было и будет всегда, вне зависимости даже от того, останется ли на земле человек. Выгореция – это как Алтай, Урал, Сибирь…
Это сотни километров вдоль великой карельской реки Выг. Бескрайние морошковые болота, замшелые сосны, неумолчный шум воды и крики чаек, разбросанные по тайге великаньи валуны в цветных, словно одежды, лишайниках, холодные пологие скалы. И такой прозрачный воздух, что произнеси слово – за километр слышно. Как писал Борис Васильев: «…Комары проклятые донимают, но жизнь всё равно райская! Тут полная тишина и безлюдье… А зори тихие-тихие и чистые, как слёзы».
Кончается Выгореция белым побережьем. Вливаясь в студёное Белое море широким устьем, река приютила на «сорока островах» Беломорск – мою малую родину. За бесчисленные мосты и мостики город даже именовали северной Венецией.
Трудно, вскормившись такой редкой красотой, потом от неё отказаться и жить вдали, прочно заперев внутри безграничную любовь к Северу. Но что оставалось делать сотням сбежавших беломорчан, если нормально жить здесь тоже не получалось?.. И не получается, как выяснилось.
Вернувшись через четверть века к родным пенатам, я увидела, как пропадает ни за понюшку табаку город, где творилась история молодого Советского государства. Возникший ценой пота и крови сотен тысяч людей, имевший смысл и значение город запросто исчезает с карты страны.
Ходивший, пусть временно, в ранге столицы республики, он теперь низвержен до состояния городского поселения, о котором с горькой прямотой пишется в прессе: «…условно всех беломорчан можно разделить на людей и бомжей…» (из газеты «Всё о жизни района»).
Бедность материальная и духовная, отброшенность на обочину во всех отношениях, скука, безразличие, отсутствие смысла в ежедневной деятельности, общая бесперспективность – таким представляется Беломорск приехавшим. Словно Мамай с ордой промчался: неухоженные, хотя и жилые, дома, многие без дверей и окон; разбитые улицы, заболоченные канавы. В бывшем городе живут, как могут, 12 (из бывших тридцати) тысяч человек, а он зарос сорной травой по макушку. О деревянных тротуарах давно забыли. Мосты (не прихоть и не украшение, а насущная надобность) исчезают. Один сгорел, второй обвалился, третий на ладан дышит – местная власть и суставом не шевелит по их восстановлению. «Если бы строениям ставили диагноз, то наши мосты однозначно приговорили бы к летальному исходу. Мол, жить осталось чуть-чуть и ничем тут не помочь, так как процесс разрушения необратим…» Кажется, что это о самом городе пишет местная пресса…
Средняя заработная плата равняется минимальной по стране: 5–6 тысяч рублей, хотя должна быть на порядок выше, поскольку люди официально пребывают в условиях Крайнего Севера и им положена надбавка в 100 процентов. Схема начисления денег проста: устанавливается оклад в 2–2,5 тысячи рублей, а к нему – положенные 100% северной доплаты. Закон как бы соблюдён, прокуратура безмолвствует.
Нужно признать: запустение началось не вчера. История города тяжела, что говорить. Прошлое Беломорска печально, страшно даже. Он возник в 1938 году из нескольких трудовых лагерей, в которых обитали десятки тысяч заключённых, строителей Беломоро-Балтийского канала (ББК).