Литературная Газета 6312 ( № 7 2011)

Литературная Газета

Максимум разнообразной информации об истории явления, оценка шансов на успех и денежный доход – вот главные составляющие этих статей независимо от предмета разговора. Даже темы, претендующие на полемичность, как, например, статья о нападении агрессивных собак на людей, гибнут под напором обилия противоречивых фактов и практически полного отсутствия яркой мысли и аргументированной позиции автора.

Сборник прочитан. Читатель в недоумении – с кем он общался – с американским журналистом или с безликим набором сведений? В последнее время мы так активно заимствуем у американцев их далеко не лучшие системы образования, питания и развлечений… Так неужели этот сборник

предложен нашему вниманию в качестве знакомства с перспективой для российской журналистики? Имеющей, кстати, свои глубокие традиции и хорошую школу?

Наталья ГАМАЮНОВА

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,2 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии: 08.03.2011 10:35:35 - Мария Николаевна Садикова пишет:

Жаль также, что автору статьи книга эта попалась только сейчас, лично я прочла ее полгода назад. Надо отличать авторов художественного жанра, от журналистов. Уверяю вас, журналисты, работающие в The New Yorker и Washington Post люди очень незаурядные, и я уверена, что бездарных людей там не держат. Современная американская литература, хоть и не хватает звезд с неба, все чаще обращается к проблемам американцев среднего класса. Очень хороша в этом плане, тоже, кстати, недавно вышедшая, книга Джона Грэшема - "Рождество с неудачниками". И там нет никакого приукрашивания американской жизни, голая правда.

03.03.2011 23:13:14 - Ирина Николаевна Галактионова пишет:

>>> Что ж, прекрасно представляю себе благополучного американца-обывателя, с утра за завтраком берущего в руки журнал и читающего: «Дегустация кетчупа продолжалась четыре часа, два утра подряд. Шесть дегустаторов сидели вокруг большого круглого стола, посередине которого стоял вращающийся поднос для приправ. Перед каждым участником стояли две маленькие чашки: одна с кетчупом Heinz, другая с кетчупом World’z Best. Их надо было оценить по 14характеристикам вкуса и консистенции в соответствии со шкалой из 15пунктов, принятой в кулинарной сфере». Только нам-то это зачем? Масса пустых подробностей, предназначенных для того, чтобы забить голову читателю и создать у него иллюзию некоей мыслительной деятельности.>>> Такое ощущение, что автор статьи писала это году в 1949. Образ классового врага-американского обывателя подан очень убедительно.

Вакцина от революции

Портфель "ЛГ"

Вакцина от революции

Заметки на полях обретённой рукописи

Владимир ЕРЁМЕНКО

Уже более века катится по стране красное яблоко революции, оставляя за собой кровавый след, зияющие раны и растерзанные судьбы.

Статью с названием «Красное яблоко революции», которая была посвящена событиям 1917 года, я опубликовал почти двадцать лет назад, сразу после развала Советского Союза. Падение империи помогло мне точнее и глубже осознать произошедшие в России перемены, которые принес октябрьский переворот. Сумятица общественного разрушения девяностых как-то сразу стерла розовый налет революционной романтики не только 1917 года, но и заставила более взвешено отнестись к окутанной ореолом демократии французской революции и другим всемирным проявлениям борьбы за свободу. Острее и ярче стала видна судьба каждого человека, песчинкой закрученная в вихре политических катастроф.

Статья, развенчивающая революционную романтику, вызвала тогда резкое неприятие апологетов перестройки. Красивое, бурное время, слом общественной формации. Как можно не радоваться свежему ветру перемен?

Как это ни тяжело, но приходится констатировать, что многие в этой жизни рассчитывают скорее не на собственные силу и упорный труд, а, именно, на революционный шторм, который перебаламутит сложившееся положение вещей и вынесет их на поверхность.

В предгорьях Заилийского Алатау

стоит высокий православный крест

и под ним тяжёлый надгробный камень,

на котором написано, как завещал усопший:

«Биолог, артиллерист, писатель…

Н.А. Раевский (1894–1988)». Людям свойственно увлекаться. Разочарование наступает быстро. Большинство сегодня клянет охватившую страну в конце двадцатого века, эйфорию передела. Понятно, разоряя государство, народ к благоденствию не привести. Но передел произошел. Мизерная часть населения стала сверхбогатыми. В головах же обделенных вновь начинает бродить вирус революции. Зреет яблоко раздора.

Случится ли очередной переворот и выдержит ли его многострадальная Россия или развалится на отдельные княжества? Кто сильнее – рвущиеся любой ценой к власти и презирающие всякую мораль, или живущие с верой в справедливость? И за кем эта справедливость? Ответ на этот вопрос люди мучительно ищут сегодня, искали его и ранее.

Рукописи не горят

Мы уже привыкли к этому утверждению, но каждый раз удивляемся, когда из глубин времен всплывает неизвестное нам совершенное творение ума и рук наших предшественников.

Поклонники Пушкина, конечно, знают литературоведческие работы Николая Алексеевича Раевского. В шестидесятые годы прошлого века он буквально ворвался в российскую пушкинистику, опубликовав книгу «Если заговорят портреты», посвященную жизни и окружению великого поэта. Доселе неизвестному автору исследования было уже за семьдесят. Через десять лет кропотливого труда Раевский выпустил следующую книгу «Портреты заговорили», а затем еще одно исследование «Павел Воинович Нащекин – друг Пушкина». Автора признали маститые ученые и полюбили читатели.

Мало кто тогда задался вопросом – как мог неожиданно появиться на литературном небосклоне талантливый писатель и серьезный ученый в таком почтенном возрасте?

Сегодня ответ на этот вопрос есть. Я держу в своих руках внушительный фолиант объемом почти в сорок печатных листов с названием «Неизвестный Раевский», выпущенный в прошлом году московским издательством «Русский раритет».

Чудес не бывает. Писатель Раевский не родился после семидесяти, он им был, начиная с сознательного возраста, как и боготворимый им Пушкин. Только мы об этом не знали. Такова была советская действительность. Возможно ли было публично сообщить читателю, что пушкинист Николай Раевский – царский офицер, белогвардеец, эмигрант и политзаключенный? Соответствующие ведомства знали, конечно, биографию писателя, но молчали и присматривали за подобными ненадежными элементами, а самому рассказывать о перипетиях судьбы было крайне опасно.