Литературная ладья
Шрифт:
Известна история его споров с «тыквенниками», как называл он своих противников, обвинявших его в существенном искажении одного из фрагментов святого писания, точнее главы 4 в «Книге пророка Ионы». В полемической переписке, которая развернулась между Иеронимом и Руфином по поводу перевода «Начал» Оригена, сделанного Руфином, по мнению Иеронима, весьма вольно, Руфин обвиняет в неточностях и искажениях самого Иеронима. Он упрекает его в том, что тот заменил в переводе название растения, которое дало тень Ионе. В греческих версиях, в частности, в «Септуагинте», на которую ссылается Руфин, это растение названо «тыквой» [kolokuntha]. Из “Септуагинты” тыква (cucurbita) перекочевала в латинскую версию Библии Vetus Latina (или Vetus Romana),
Полагают, что сам Святой Августин не разделял точку зрения Иеронима и призывал того вернуться к старому варианту, который перекочевал из «Септуагинты». Увещевая его, он приводил историю о том, как в одном африканском городе поднялся ропот после того, как епископ зачитывал библию в новой версии. Появление в знакомом месте плюща вместо тыквы повергло прихожан в смятение. Они готовы были обвинить епископа в ереси и отделиться. Особенно активными оказались греки. Они обратились к евреям за разъяснением, но и те не смогли им ничего толково объяснить. Священник вынужден был внести исправления в текст, вернувшись к старому варианту. Полагают, что, услышав о смятении, вызванном у прихожан внезапно появившимся на месте привычной тыквы плющом, Иероним лишь благодушно посмеялся над «тыквенниками».
История, наделавшая столько шума, имеет в своей основе сугубо лингвистическую причину.
Дело в том, что в Ветхом завете упоминается растение, которое в изобилии растет в Палестине, но отсутствует в Европе, и не имеет названия ни в греческом, ни в латинском. Древнееврейское название этого растения обычно представляют как qiqajon. Транскрипция в древнегреческий язык придала ему звуковую форму [kikeon], а в латинский -[ciceion]). Это масличное растение с большими листьями, поднимающееся без опоры. Иероним, понимая, что тыква никак не соответствует реалии, описываемой в оригинальном тексте, посчитал более справедливым обозначить его как «плющ», хотя реальное растение не является ни плющом, ни тыквой. И «тыква» в некоторых доиеронимовских переводах, и «плющ» Иеронима являются не чем иным, как адаптацией – довольно распространенным видом переводческих преобразования, встречающимся при передаче реалий (замена реалии одной культуры на реалию другой). Возможно, Иероним полагал, что описываемое растение более напоминает плющ, нежели тыкву. Однако он не мог не сознавать, что это было не одно и то же.
Оправдывая свое переводческое решение, Иероним ссылается на греческую версию Аквилы, где, по его мнению, также в качестве эквивалента был выбран «плющ». Сравнение греческих версий по «Гекзаплам» Оригена показало, правда, что плющом экзотическое растение называет не Аквила, а Симмах, но подобную неточность можно простить древнему переводчику. Смысл его высказывания не в том, кто именно первым назвал экзотическое растение «плющом», а в том, что Иероним ссылается на предшественников, то есть указывает на некоторую традицию, которой он и следует. Что же касается Аквилы и Феодотиона, то те, не видя достаточных оснований для уподобления одного предмета другому, предпочитают адаптации транскрипцию, обозначив палестинское растение как [kikeon].
Субъективная же причина того, что Иерониму пришлось затратить неимоверные усилия, чтобы подготовиться к этой работе и для ее последующего выполнения, состояла в том, что автор великой Вульгаты, задумывая перевести Священное Писание, еще не знал еврейского языка. Ему пришлось выучить этот язык, что было в те времена так же непросто: общение с иудеями не поощрялось церковью, и Иероним вынужден был встречаться со своим учителем-евреем по ночам. Правда, эта версия не находит достаточного подтверждения. Западные историки полагают, что Иероним совершенствовал свои знания древнееврейского языка еще в период своего «перехода пустыни», когда, отказавшись от мирских благ, он отправился на Ближний Восток, в пустыню, где в течение
Некоторые средневековые источники, такие, как Мавро Орбини, утверждали, что Святой Иероним является создателем глаголицы. Бенжамин Шульце в своей книге приводит алфавит, созданный Иеронимом. Так ли это на самом деле, сейчас сказать невозможно, существуют мнения и «за, и «против».
Как уже говорилось, точный год смерти Иеронима Стридонского неясен. Но известно, что он умер вскоре после того, как сгорела его личная библиотека. Круг замкнулся, человек книги, переводчик великой Книги, не смог жить без своей библиотеки и ушёл вслед за ней.
Святой Иероним был похоронен близ Павлы и Евстохии в пещере, соседней с той, в которой по преданию родился Иисус Христос.
Память блаженного Иеронима Русская Православная Церковь отмечает в один день с блаженным Августином 15/28июня.
Библиографический список:
Гарбовский, Н. К. Теория перевода / Н. К. Гарбовский. – 2-е изд. – Москва : Издательство Московского университета, 2007. – 543 с.
Диесперов, А. Ф. Блаженный Иероним и его век / А. Диесперов. – Москва : Канон+, 2002. – 398 с. ; 21 см. – (Православная библиотека).
Димитрий Ростовский. Избранные жития святых / святитель Димитрий Ростовский. – Москва : Эксмо, 2017. – 653, [1] с. : ил. ; 25 см.
Смирнов, А. А. Блаженный Иероним Стридонский как историк и полемист / А. А. Смирнов. – [Репр. изд.]. – Москва : Русский хронографъ, 1995. – 64 с. ; 21 см.
Фокин, А. Р. Блаженный Иероним Стридонский библеист, экзегет, теолог / А. Р. Фокин. – Москва : Центр библейско-патрологических исследований [и др.], 2010. – 223 с. ; 22 см.
ПРОЗА ШЕФНЕРА
Представьте себе, что вы случайно нашли огромную сумму денег, при которых нет никаких документов, и неизвестно, кому они принадлежат. Представили? А теперь ответьте, только честно, как бы вы поступили с этими деньгами?
Именно с такого эпизода начинается повесть «Круглая тайна» Вадима Сергеевича Шефнера (1915 – 2002), прекрасного поэта и не менее замечательного прозаика.
Юрий Лесоповалов, имеющий скромное прозвище Анаконда, находит в лесу портфель с деньгами и, испытав некие муки совести, решил присвоить их… не навсегда, о нет, а взяв «взаймы у Судьбы». «Заработаю, обязательно верну, сдав эту сумму в банк», – решает он, и берёт портфель с собой. Выкинув предварительно из него тяжелый металлический шар, непонятно зачем лежавший в нём. Но тот выкинутым оставаться не пожелал и двинулся вслед за героем… По воздуху. Представьте себе, как смотрели на Анаконду встречные!
Что перед нами? Фантастика? Безусловно. Но фантастика странная. Приходилось сталкиваться с мнением, что прозаическое творчество Шефнера – это сказки. И доля истины в этом есть. Повести и романы данного автора относятся к редкому жанру сказочной фантастики. И здесь просьба не путать с фантастикой волшебной, а ля Толкин или Говард. Ничего общего. Сказочная фантастика очень похожа на обычную реальность за вашим окном, но… по меткому определению самого Шефнера, в своей прозе он смешивал бред и быт. Всё почти как в жизни, если не считать того, что на описываемые события ложится лёгкий флер странности.