Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4

Соловьева М. Г.

Теплоход подошел к отдаленному причалу, у которого стояли колесные пароходы, приготовленные к буксировке.

— Давайте всех наверх, буксиры подавать! — раздался у самого окна голос Мурова. Это было уже совсем невыносимо. Подана команда «Все наверх!» (совсем как в книжке Станюковича, когда погибал клипер «Копчик»), а он, Валька, должен сидеть в каюте! Нет!

Валька выскочил на палубу и нагнал Мурова, спускавшегося с трапа.

— Алексей Никитич, можно мне буксиры со всеми подавать?

— Ни в коем случае. Сиди в каюте, — сердито

сказал капитан.

Валька понуро поплелся назад, сел на диван у окна.

«Нет, не стоило приводить сюда маму для того, чтобы попасть на судно к этому… к этому Мурмуру. Ведь сам же пригласил», — мрачно думал мальчик.

Буксиры подавали и крепили долго. Нужно ведь протащить между пятью судами длинные — по 200 метров — тяжелые и толстые стальные тросы, надежно закрепить их, подложить под них «закуску» — деревянные доски и брусья, чтобы тросы не терлись о металлические острые края и углы. Нужно проверить, хорошо ли задраены на буксируемых судах двери, окна, иллюминаторы и другие отверстия.

Да, многое нужно предусмотреть и проверить, когда пускаешься в море, имея за кормой «хвост» длиной более километра.

Стало совсем темно. На небе появились звезды. Одесса зажгла гирлянды оранжевых огней. Заблестели яркими красными глазами Воронцовские входные створы. За волноломом в море замигали огоньки буев. Ветер совсем стих, и в спокойной воде гавани дрожащими пятнами отражались освещенные иллюминаторы «Макарова».

Работу закончили только к 12 часам ночи. Капитан, всё время руководивший заводкой буксиров, поднялся на мостик, и через несколько минут «Макаров» малым ходом вышел из порта, таща за собой пять пароходов, образовавших плавную длинную дугу за кормой. Вот уже позади Воронцовский маяк.

С «Адмирала Макарова» спустили моторную шлюпку; она по очереди обошла «колесники» и сняла людей. Шлюпку подняли на борт, и капитан снова дал ход.

Теперь уже можно ложиться на генеральный курс. Муров склонился над картой и прочертил прямую линию от Одессы до Крымского полуострова. Как будто бы всё в порядке. Погода хорошая. Можно идти отдохнуть. Муров, передав распоряжения помощнику, быстро спустился в каюту. Вальки там не было. Алексей Никитич открыл дверь в спальню, — она оказалась также пустой.

Капитан вышел на палубу и свистнул вахтенного.

— Есть! — появился матрос.

— Обойдите помещения, найдите мальчика и пришлите его сюда. Ну, да, мальчика, — повторил капитан, видя недоумение на лице вахтенного. — Пассажир со мною едет, мальчик, — пояснил он.

Прошло двадцать минут. Муров начал беспокоиться. Наконец вахтенный пришел и доложил:

— Нигде нет, Алексей Никитич. Все помещения облазил.

— Хорошо смотрели?

— Хорошо, Алексей Никитич.

— Если обнаружите, доложите. Можете идти.

Муров по-настоящему взволновался. Он делал десятки разных предположений, ругал себя. Вдруг мальчик упал за борт? Он уже видел себя лицом к лицу с плачущей Мариной Георгиевной, матерью Вальки. Что он ей скажет?

Где ее сын, которого он взял на свою ответственность?

Капитан проклинал ту минуту, когда согласился взять мальчика. Что же теперь делать? Алексей Никитич попытался успокоить себя тем, что Вальке надоело сидеть одному и он ушел домой, но тотчас же откинул эту мысль. Мальчик так хотел попасть в море! Как всё неудачно получилось! Капитан прилег на диван, но долго не мог заснуть. Валька не выходил у него из головы.

* * *

Утро встретило «Адмирала Макарова» хорошей погодой.

«Макаров» чуть заметно покачивался и весело бежал по спокойной, покрытой легкой рябью воде.

За кормой, на длинном буксире, как стайка неуклюжих гусей, переваливались с борта на борт «колесники». Так шли весь день.

Ночью Мурова разбудил резкий и неприятный свисток в переговорную трубку.

Привычным движением капитан выхватил из трубки свисток и сказал в раструб.

— Да, слушаю.

В трубке сначала что-то забулькало, потом послышался глухой голос помощника:

— Алексей Никитич, попрошу вас наверх.

Муров через три секунды очутился на мостике. Он машинально взглянул на часы. Они доказывали два. К нему подошел помощник.

— Ну, что такое у вас? — спросил капитан.

Помощник протянул ему бинокль.

— Вот, смотрите, Алексей Никитич. На втором «колеснике» огонь.

— Пожар? — сердце у капитана на мгновение остановилось.

— Нет, белый фонарь — и очень странно горит.

Муров поднял бинокль к глазам и стал внимательно вглядываться по направлению, указанному помощником.

В темноте он ясно различал все пять «колесников» по их бортовым красным и зеленым огням. Эти огни горели и днем и ночью.

Больше никаких огней на судах быть не должно.

Капитан поймал в бинокль второй «колесник» и вскрикнул от удивления.

Над левым красным огнем, на высоте мостика, на пароходе явственно мигал слабый белый огонь. Он то потухал, то снова зажигался.

Муров не отрывал бинокля от глаз.

— Слушайте, да ведь он передает сочетания азбуки Морзе. Человек на буксире! Ну, ладно, это потом. Давайте попробуем разобрать. Говорите, что дает, а я буду записывать.

Помощник взял второй бинокль и начал:

— Тире три точки.

— Б.

— Две точки тире.

— У.

— Точка два тире точка.

— П.

— Три точки.

— С.

— Две точки.

И.

— Точка тире точка.

— Р.

— Знак раздела дает. Что вышло?

— Бупсир. Да не «бупсир», а наверное «буксир». Читайте дальше.

Второе слово с «колесника» давали долго. Фонарь часто подавал подряд множество точек, что означало «знак ошибки», и начинал передавать заново. Ни Муров, ни второй помощник никак не могли разобрать, что это значит. Наконец фонарь передал несколько раз одно и то же слово «перевирается». Смысл стал теперь понятным и угрожающим.