Литконкурс Тенета-98
Шрифт:
В комнате, где неярко горели светильники, поскольку Солнце уже давно зашло, повисла тишина. Даже неяркого света хватало, чтобы камни, лежащие в шкатулке, показали всю свою красоту. Наконец, Макфинли задал единственный вопрос:
— Где вы это взяли?
— У себя в саду, когда вкапывала столб, — Лючия заторопилась, полагая, что искренность поможет ей, — вы знаете, господин Макфинли, у меня сегодня именины, и я так…
— Хорошо! Очень хорошо, — уже не слыша ее, хозяин дома набирал какой-то номер на телефоне, и когда на другом конце провода сняли трубку, он произнес в
При имени Логарта Лючия недоверчиво взглянула на Макфинли: при чем здесь полиция? Адвокат еще понятно: он может понадобиться как консультант, но полиция…
— Ну вот, — обращаясь к посетительнице, произнес Эрхард, — сейчас приедут представители закона, и мы все сделаем, как положено, — его взгляд не отрывался от шкатулки, а в глазах появился алчный огонек, однако Лючия была не в том состоянии, чтобы оценивать психологию собеседника. Ее занимала предстоящая беседа с тремя мужчинами наедине, да еще какими мужчинами.
Они в долине — все, она — никто. Поэтому внутренне, хотя и пыталась себя успокоить, Лючия уже отчаялась что-либо получить от заветной шкатулки.
Приглашенные появились через пятнадцать минут. Увидев Лючию, Хенинкс изумленно приподнял бровь: какое, мол, серьезное дело может зависеть от служанки, — но потом увидел шкатулку и замер с приоткрытым ртом на полуслове. Ронни Логарт напротив был совершенно невозмутим, хотя первое, что он увидел в комнате, была именно шкатулка. Его вообще больше интересовала связь предметов с людьми, чем людей с предметами. Предметы более объективно говорили о своем хозяине, если хозяин не стоял на пути этого предмета со своей субъективностью.
— Господа, — без лишних церемоний начал Эрхард Макфинли, сегодня ко мне пришла эта женщина и сказала, что нашла у себя в саду эту шкатулку с драгоценностями.
— Вы подтверждаете эту информацию, госпожа Синти? — напористо, не дав хозяину дома сказать больше ни слова, спросил адвокат.
— Да, — не очень уверенно ответила Лючия.
— Прекрасно! Мистер Логарт, — обратился Хенинкс к полицейскому, — я прошу вас составить протокол по этому поводу.
— Да, но мы должны произвести опись содержимого шкатулки, отреагировал лейтенант, — иначе протокол будет недействительным.
— Совсем не обязательно, — не уменьшая давления, настаивал Хенинкс, глядя прямо в глаза Логарту, — я потом объясню вам, почему.
— Хорошо, — Ронни взял со стола Макфинли бумагу и ручку с молчаливого одобрения хозяина и стал писать, только однажды спросив у Лючии год ее рождения, после чего протянул ей протокол. Та, пробежав его глазами, молча подписала.
— Прекрасно! — повторился Хенинкс с таким видом, будто гора упала с его плеч. — А теперь, лейтенант, я прошу вас опечатать эту шкатулку, поскольку заявляю, что найдена она в саду госпожи Синти, а сад этот, как и вся земля окрест, принадлежит моему клиенту, господину Макфинли, и по законам нашей страны все, что находится на или в этой земле принадлежит ее владельцу целиком и полностью.
Лючия сжалась в маленький комок, сидя в деловом кресле
Между тем Хенинкс со ссылками на различные законы и акты, названия и номера которых помнил наизусть, состряпал заявление и передал его Логарту. Тот, приняв его, посмотрел с некоторым сожалением на Лючию и сказал:
— Госпожа Синти, вы не хотите сделать никакого заявления?
— Хочу! — твердо сказала женщина, изо всех сил сдерживаясь от того, чтобы на коленях не начать умолять этих людей о возврате шкатулки, или не впасть в другую крайность и выплеснуть им в лицо все, что она о них думает на самом деле.
— Пожалуйста! Вот бумага, — протянул ей лист и ручку лейтенант.
Лючия написала заявление в суд о том, что у нее конфискована шкатулка с драгоценностями, оценка и опись которых не произведена и что при конфискации присутствовали такие-то господа, а конфискацию она считает не законной.
Лейтенант принял и это заявление, поставив подпись, как свидетель. Завтра эти бумаги уже будут в суде, пока шкатулка будет находиться у него. Так что пару камней он…
— Лейтенант, — снова заговорил Хенинкс, оторвав того от приятных мыслей, — я прошу вас все же опечатать шкатулку.
— Конечно, конечно, — отозвался тот, доставая из кармана проволоку со свинцовой пломбой, но Макфинли, молча наблюдавший за происходящим, остановил его:
— Нет, нет, не так. Возьмите клей, бумагу, приклейте полоску бумаги на крышку и дно, а мы все распишемся на этой полоске чернилами.
Это заявление повергло надежды Логарта в прах, ибо отклеить над паром бумагу так, чтобы не потекли чернила, не представлялось возможным. С тяжелым сердцем, проделав все необходимое, он предложил всем присутствующим расписаться, после чего забрал с собой шкатулку, а Эрхард Макфинли добродушно распрощался со всеми, включая Лючию, которая была почти без памяти.
Она не помнила, как дошла до своего дома, и когда Фабио, тысячу раз, измеривший за время ее отсутствия двор, кинулся ей навстречу, она зарыдала, но теперь уже из-за потерянных надежд и … работы, конечно. Судиться с самим Макфинли: да это просто смешно тем более, если живешь на его земле и в доме, за который еще не расплатилась. Только теперь она осознала, что произошло, и произнесла сквозь рыдания:
— Будь проклят этот клад!
— Почему, ма? — Фабио был удивлен, огорчен, подавлен: его желание помочь причинило матери боль и страдание.
— Из-за него я потеряла не только работу, но я уверена, что господин Макфинли завтра же попросит нас съехать из этого дома или расплатиться со всеми долгами, а у нас нет денег даже на то, чтобы добраться до города.
Фабио, никак не ожидавший от своего поступка такого результата, все же нашел в себе силы, чтобы успокоить мать:
— Не волнуйся, ма. Все будет хорошо, — в его голосе послышались твердые интонации взрослого мужчины, и Лючия с удивлением и немного недоверчиво посмотрела на сына, ответив: