Литконкурс Тенета-98

Автор неизвестен

— Это то, о чем я тебе говорил, Эрхард. Он все слышал, и все про нас знает, а кроме того располагает силой, которая нам неведома. Оставь его.

— Ну уж, нет! — взвился Макфинли, — слушай, ты, сопляк, если ты меня слышишь: лучше будет, если ты отдашь мне прибор, пока я не спалил все ваше хозяйство, а тебя с мамочкой будут долго искать в горах, но вряд ли найдут. Ты понял меня?!

И снова переливистый смех. Лицо Макфинли налилось кровью, он ртом начал хватать воздух, судорожно разорвав ворот рубашки. Упав в свое кресло, он понемногу

пришел в себя, и сказал лейтенанту:

— Господин Логарт, выполняйте свой долг.

— Да, господин Макфинли, — полицейский вышел.

Через двадцать минут в кабинет без стука вбежал Оливер и кинулся к шторам, распахнув их со словами:

— Господин Макфинли, смотрите!

Эрхард и Самуэль увидели, что в месте, где находился дом Синти, набирает силу смерч, который, немного постояв, двинулся затем в сторону особняка хозяина долины. Все трое, как зачарованные, смотрели за вихревым столбом, пока тот не достиг поляны прямо перед домом. Они уже вознамерились бежать, когда смерч исчез, оставив на поляне шестерых полицейских, которые, охая и отплевываясь, начали подниматься с земли.

Через пару минут в истрепанном мундире, без фуражки и с грязным лицом Ронни Логарт сбивчиво рассказывал о том, что произошло.

— Мы только подошли к дому, как вдруг нас закрутило, ух! поежился он, — завертело, а потом мы оказались здесь. Черт! — в сердцах изумился он невероятности этого события.

— Проклятый мальчишка! — обругал Фабио Макфинли, — что же делать?

— Хм! — улыбнулся адвокат, — меня все время интересовало: что же он предпримет. Я тебя поздравляю, Фабио, — обратился он в пустоту кабинета, — юриспруденция бессильна против природных явлений, и доказать ничего невозможно, несмотря на то, что в этой долине никто и никогда не видел смерчей.

В комнате повисла тишина, ожидающая реакции невидимого собеседника, и она последовала:

— Вам не надоело играть в дурацкие игры, господа? — детский голос был совершенно серьезен, — господин Макфинли, отныне на каждое ваше действие против моей семьи вам будет отмерено семикратно. Если вам не жаль всего, что вы имеете, можете продолжать начатую вами войну.

Эрхард побагровел до кончиков волос, и на его шее вздулись жили, но он все же отыскал в себе искру ума, чем немало удивил Хенинкса, примирительно сказав:

— Фабио, Фабио, не надо горячиться. Все мы знаем, что в твоих руках мощное оружие, а с ним надо быть очень осторожным. Ты же еще ребенок.

— Я хотел бы им быть, — донесся огорченный ответ, — но вы отнимаете мое детство и заставляете быть взрослым.

— Хорошо! Чего же ты хочешь?

— Оставьте нас с матерью в покое!

— Я согласен, — неожиданно для всех заявил Макфинли, но тут же испортил впечатление, — но вот мои условия: ты получаешь клад и убираешься со своей матерью из долины, а прибор оставляешь мне.

— Может, вам этого никто не говорил, господин Макфинли, но вы непроходимый тупица! — Хозяин дома

опять начал задыхаться, а голос без эмоций продолжал, — разве я могу доверить вам то, что даст вам полную власть не только надо мной с мамой, но и над всеми людьми? — От такого откровенного заявление о силе прибора у всех присутствующих перехватило дыхание, а голос не умолкал, — к тому же клад и так наш, и вы убедитесь в этом через пятнадцать минут, когда получите решение Верховного Суда Италии об отклонении вашей апелляции. Кроме того, зная тот нищенский образ жизни, который ведут ваши работники, я намерен изменить условия их труда, потому что вы — злой, несправедливый человек.

Неожиданно Хенинкс рассмеялся:

— Послушай мальчик, ты берешься за непосильную задачу. Что ты знаешь о мировом порядке и справедливости? Что ты видел в мире, и как ты собираешься установить справедливость?

— Земля должна принадлежать тем, кто на ней работает, и скот, который выращивается, тоже. Это — справедливо!

— Допустим, но всякие процессы должны быть управляемы. Кроме крестьян, есть города, которые обеспечивают тех же крестьян одеждой, техникой и прочей утварью. И все это очень сложная управленческая проблема, а ты хочешь, воспользовавшись своим прибором, в миг изменить этот порядок.

Тишина была ответом адвокату, а потом прозвучало краткое:

— Я подумаю, — и голос умолк.

— Ну и ну, Хенинкс, — слабо улыбнулся Макфинли, — вам надо было стать политиком. Вы бы далеко пошли.

— Боюсь, что все гораздо серьезней, чем я предполагал, — ответил тот серьезно, — мальчишка решил устроить мировую революцию.

— Похоже, и что делать? — спросил хозяин дома.

В этот момент в дверь постучали.

— Да! — рявкнул Эрхард.

Показалась голова Оливера и произнесла:

— Господин Макфинли, госпожа Александра Пирс просит принять ее.

— Кто? Я не знаю…

— Пирс? — переспросил Хенинкс Оливера, — ты сказал «Пирс»?

— Да, господин Хенинкс.

— Великолепно! Замечательно! Сами боги посылают нам удачу, адвокат снова пришел в возбуждение, вызвав недоумение собеседников, — Логарт, разве вы не помните, кто был на вилле Охо во время пожара?

Офицер напрягся и вспомнил:

— Как же, Джонатан Пирс, кажется.

— Вот именно. Очень загадочная фигура. Доктор философии. Очевидно, здесь его жена.

Эрхард перевел взгляд на дворецкого:

— Проси.

Через несколько секунд в комнату с высоко поднятой головой и очаровательной улыбкой вошла Александра. Мужчины, включая Макфинли, замерли при виде ее, огорошенные неземной красотой.

— Здравствуйте, господа! — раздался мелодичный голос.

Хенинкс первым вышел из оцепенения и произнес:

— Мы рады видеть вас, госпожа Пирс. Прошу вас, садитесь.

— Благодарю! — Александра села в кресло, где еще несколько недель назад у Лючии Синти была отобрана надежда на благополучие.