Литконкурс Тенета-98
Шрифт:
Фактически, это ее первый вечер в нашей псевдокомпании.
Были Хан с беременной женой Картиной, майор Пятница с Луизой, Скорпион, Присоска с Конакошей, Мила Жорик и Казимир Алмазов.
Я пел «Гол-стол» Розенбаума, ссорился с Жориком, обсуждал совершенно немыслимые дела с Казимиром Алмазовым. Ну, а Хан в это время «накачивал» Катю — уж в этом умении ему не откажешь, и преуспел; да так, что к приезду домой она едва добежала до WC…
Я должен продолжить повествование об одной заурядной девушке, которая стала одним из самых близких и дорогих для меня людей.
???
Июнь 1984-го.
Описывать
Но один фраерско-красивый день я могу описать. Да, скорее всего он был запрограммирован, иначе я вряд ли бы одел свой отпьеркарденовский костюм.
Мы с Ханом встретили Катю недалеко от места роковой встречи героя фильма "Смерть на взлете" со шпионкой-путаной. Это Рижская. Раскрутиться больше, чем на рынке Рижском, можно, наверняка, только на Центральном и в Парижском «Максиме». Клубника, черешня, абрикосы, цветы. Но где-то ведь надо все это съесть! Проблему решил модельер Волков (извините, Зайцев), предоставив свой бар в Доме моделей. Яичный «Боллс», шампанское, орешки и мороженое с клубникой. Ни выставка, ни показ прелестной «будничной» одежды советских тружеников не могут растопить замороженную балерину. Одна надежда на ДДТ (это не русский hard rock и даже не дуст — отравить мучительницу, а всего лишь Дюссельдорфский ДрамТеатр с dollmetscherin Кларой). А впрочем, черт с ним, с этим театром!
Меняем духовную пищу на кухню Дома журналистов. "Не только человеку все можно простить, если у него дома отменный повар", — утверждает Оскар Уайльд, и мы с ним согласны. Жюльены, филе, шампанское, кофе. Желудок — понятие растяжимое.
Но не хлебом же единым жив человек! Что ж, тогда — хлеба и зрелищ! Выбор падает на японскую кинопродукцию — "Тень воина" в кинотеатре Повторного Фильма. Черт возьми, во что мы превратили посещение культурного заведения! В бардак. Смеялись, шелестели целлофаном, комментировали каждый шаг азиатских императоров. Высидели, конечно, только одну серию. Впрочем, вряд ли бы зал стерпел нас во второй.
Вечерняя прогулка по летней Москве. Проводы, прощание…
Мы ездим в цирк за ее комсомольскими документами, курим в Детском парке и смотрим "ТАСС уполномочен заявить".
Катя готовится переквалифицироваться в химики, но мне почему-то не хочется, чтобы она поступала в МГУ. Так что ее будущая неудача огорчила меня не больше, чем провал на выборах президента Картера.
Я ношу ей полуноменклатурные ананасово-персиковые компоты, а в ответ получаю рассказ о даче Виктора Луи.
Она милостиво позволяет мне звонить ей из 56-ой больницы и сообщать о своем «пошатнувшемся» здоровье.
Чтоб не страдать в ночные смены,
желудка язву представляя,
Я проторчал там три недели,
С толчка ни разу не слезая.
Помимо этого, она дает понять, что вполне способна на роль сиделки, денно и нощно пекущейся о здоровье больного.
Каждый раз, звоня в 62-ую квартиру, я прятал за спиной цветы. Бог мой! Ее очаровательная улыбка пленит всю Святую инквизицию!
"Летняя" Катя — это дремлющий и неосознанный стимул всех моих начинаний, мираж, заставляющий путника преодолевать шаг за шагом пустыню.
???
Сентябрь 1984-го. Я возвращаюсь из Сочи. К Кате. После диких оргий. Как блудный сын в лоно семьи.
Этот месяц я провел в Скорпионовой машине. Меня очередной раз выгнали из квартиры, и ее нахождение было первейшей и важнейшей целью всей политики. Кроме этого, меня вдруг, ни с того ни с сего послали на курсы повышения квалификации. Я изучал грузоподъемные машины и механизмы и получал от учебы невыразимое удовольствие. Не очень хорошо понимая, зачем мне нужны эти механизмы, я не задавал лишних вопросов и, наверное, с не меньшим энтузиазмом изучал бы китайскую грамоту. После такой-то работы!..
Бабье лето оправдало для меня свое название. Я в полной мере воспользовался благоприятной обстановкой, создавшейся в результате замены работы учебой. Неожиданный приезд ленинградок, благосклонность Зуборезки, ночная разведка Подмосковья со спасавшими меня медсестрами все той же 56-ой больницы и отсутствие Кати Мороз в качестве добровольного пожирателя моего времени помогли мне хотя бы на время разубедить окружающих в неизбежном и безудержном падении в Катину бездну.
7 сентября. Мы едем из цирка. Мы — это Катя, Скорпион и я. Родственные чувства подсказывают Скорпиону необходимость проявления заботы о ближнем.
Он привозит нас на Курский десять минут одиннадцатого мне ехать в ночную смену в ночные Электроугли — (хорошо, что не Электрокамин), прощается со мной в без десяти одиннадцать, снисходительно относится к неуважительному обращению с машиной (не факт, что, уходя, я не сломал дверь) и, благодаря развитому чувству товарищества, увозит Катю домой. К ней. Вероятно.
В эту ночь я написал дурацкое письмо Кате Мороз, надеясь создать образец эпистолярного стиля:
Дмитрий — Кате
8 сентября 1984 г., ночь.
Электроугли — Москва
Писать я люблю. Если лишу, значит произошло нечто необычное в моей жизни, что-то значительное. Мне приятно писать о таком. В большей мере это, конечно, связано с женщинами. Я писал о девяти, самых близких для меня. Из всех только девять удостоились того, чтобы остаться на бумаге: моя первая женщина — мольбы молодого любовника; роман в письмах — продолжение курортного знакомства; первые опыты совместной жизни и последующее расставание не могли остаться незамеченными; бурная месячная связь, полная 3-х «с» — стрессов, сцен и страсти, и разорванная в течение минуты; Анечка, которая стоит в стороне от всех — женщин ближе нее у меня уже не будет, я даже испытываю чувство стыда, что лишу сейчас о ней, как об "одной из"; короткое, но очень насыщенное общение с путаной, попахивающее альфонсизмом; льстящая мне связь с замужней иностранкой, в которую я был влюблен 2 года; последней была известная тебе парикмахерша.