Литконкурс Тенета-98
Шрифт:
После второго Чмониного пришествия началась новая «космическая» эпопея. Поселение Чмони в «Космосе» было не самым умным шагом администрации — пусти козла в огород. Но так или иначе, это позволило его друзьям и подругам посещать это прозападное заведение и привнести туда не самые аристократические манеры современной молодежи. Во всяком случае, я сомневаюсь, чтобы ктонибудь до Анечки танцевал в баре «Дубрава» на столе под национальные песни пьяных арабов.
После отъезда Анечки, я, конечно, сразу же пригласил туда же Катьку. Но ее появление в гостинице оказалось отмеченным ее забывчивостью и моей безответственностью. Катя забыла паспорт нашла чего забыть! И горничная на «чмонином» этаже, которую этот фраер собрался уже трахнуть, естественно, без пропуска нас в номер не пустила.
— Светик, милый! Со мной здесь девушка, забыла она паспорт. Я тебе могу все ее данные назвать, — не возвращаться же домой за документами!
— А девушка-то хорошая? — спрашивает неприступная Светлана.
— Отличная, — говорю, — девушка. Совсем не проститутка.
"Космический" страж проявляет милосердие:
— Ну, говори, я пишу.
— Мороз Екатерина.
— Чего? — Света вскидывает брови, и у меня появляется подозрение, что Катя — заклейменная шлюха. — А где девушка работает?
— В химическом институте, — говорю, хотя уже в этом не уверен.
— Не та. — Светино удивление сменяется разочарованием.
— Да, но до этого она танцевала в цирке.
— О! Да ведь она моя одноклассница!
Ну, слава Богу, думаю. Это уж лучше, чем если бы они вместе попали в вытрезвитель.
Так я завязался со Светой.
???
Начиная с середины января я совсем помешался. Отсутствие ярко выраженного сексуального желания и теоретическая необходимость трахнуть Шкатулку разрывали меня, как лебедь, рак и щука повозку — единственное, что всегда приводит мои нервы в порядок и делает из меня флегматика, так это упорядоченный секс.
Постоянные сексуальные контакты с (желательно) любимой девушкой (лучше с двумя) настолько благотворно влияют на мое внутреннее равновесие, что папаша Фрейд наверняка нашел бы во мне еще одно подтверждение своей теории. Но несмотря на то, что робостью я отличался последний раз в восьмом классе, у меня сложилась стопроцентная уверенность, что я скорее трахну Оливию Ньютон-Джонс, чем Катю Мороз.
20 января Чмоня уехал, посоветовав мне на прощание взять 50 рублей, сводить Катю в кабак, напоить, привезти домой, трахнуть и не делать проблем.
Вместо этого я пошел с ней бассейн. Сеанс был на 6 часов. А до этого я обрыскал весь район ВДНХ-Щербаковская в поисках денег. Ночевал я в гостинице, потом провожал Чмоню, который улетел, растратив все родительские и государственные деньги. Идиота Хана, как назло, дома не было. Я уже никуда не успевал, и мне ничего не оставалось, как позвонить все той же соседке Хана Любе-зуборезке. Наши отношения представляли собой типичный пример free love, не омраченные пошлятиной, ссорами, и, самое главное, их выяснениями. Ни разу мы не договаривались о следующей встрече. Я приезжал, когда хотел, и, так как она жила рядом с Ханом, совмещал визиты. Я забывал у нее обо всем на свете, и она, как никто другой, умела создавать идеальные условия для отдыха и хотя бы временного покоя. Зуборезка жила одна в очень уютной и аккуратной квартирке, работала в 15-й стоматологической поликлинике, окончив 3-й медицинский институт, училась в университете марксизма-ленинизма, заботилась не только о моих зубах, отличалась честолюбием, независимостью, чувством юмора и повышенным темпераментом. Летом 1984-го она навещала меня в больнице и больничные weekends я проводил у нее. В феврале Зуборезка уедет в Англию. Очередная потеря, очередное расставание. "Что имеешь, не хранишь, потерявши, плачешь". Досадно, что у нее останется мой "единственный Катин подарок" — альбом "Мещерская сторона" (не смейтесь!)
Я сочинил трогательную историю о том, как я, сидя в ресторане. вдруг обнаружил, что забыл дома деньги, что я оставил в залог паспорт и, что если она не выручит, мне придется сделать то, что сделал с собой отец Максимилиана Морреля.
Зуборезка сделала вид, что поверила, потрогала мой лоб, дала мне десятку, чмокнула и закрыла перед носом у меня дверь еще одной 62-ой квартиры.
Перед приходом
Но в этот день все обошлось, и в бассейне я первый раз увидел ее раздетой. На ней был черный купальник, и он не выглядел чисто символичным.
Я был рад, что у нее просто хорошая фигура, а не такая, что можно с ума сойти. И неправда, что она ходит, будто ей в задницу вставили кочергу. А свою иронию в отношении ее щиколоток и походки матерый фарцовщик Алекс может свернуть в трубочку и засунуть туда же, куда и кочергу. Только, разумеется, себе. У нее прекрасные щиколотки и походка. Как, впрочем, и все остальное.
После бассейна, проголодавшись, мы пошли в «Калинку» и, как всегда устроили обжираловку. О «Калинке» и об ее отличии от русской народной песни я расскажу как-нибудь позже.
А сейчас я могу лишь сказать, что этот день был лучшим январским днем. Помимо этого, этот день был одним из последних перед наступлением Нового этапа, полностью перечеркнувшего все то, что было до него, вернее, доказавшего, что до него вообще ничего не было.
Часть вторая
Новый этап наступил 28 января, в 16.30 по московскому времени.
А до этого я попал в тупик.
Я попробую описать, что представлял из себя этот тупик.
Представьте себе, что вы чините какую-нибудь вещь или решаете задачу. У вас есть определенный метод, который заключается в многократном повторении одного и того же действия в надежде на достижение желаемого эффекта. Допустим, пружина в механизме часов, которую вы никак не можете вставить на место. По всем законам логики вы чувствуете, что вставить ее невозможно, но все же надеетесь, что это легче, чем выдавить из тюбика пасту, а потом вдавить ее обратно. Постепенно у вас начинает сосать под ложечкой, вы успеваете искусать до крови губы; еще чуть-чуть и снежный ком вашего раздражения поднимет эти чертовы часы и со страшной силой швырнет их об пол. Единственное, что мешает поддаться искушению разбить часы, так это то, что они — дорогие. Тогда вы откладываете неподдающуюся деталь в сторону, принимаете холодный душ, закуриваете сигарету, и вам в голову приходит мысль о кардинальном изменении самого метода починки. Надо придумать что-то новое!
Я не знаю, насколько соответствует сравнение с идиотскими часами моему положению. Но, так или иначе, после нескольких мелких ссор с Катей Мороз, которые были для меня все равно, что масло, разлитое на дороге, для автомобиля, идущего со скоростью 90 миль, я решился на авантюру — поменять измор на шпионаж (вы чувствуете необъявленную войну?). Идея была такова: так как Катя до сих пор все еще представляла для меня загадку, я решил во что бы то ни стало узнать и понять ее. И так как самому мне это никак не удавалось, я решил прибегнуть к отнюдь не новому способу подружке. Подружкой была Марта Лисовская, по прозвищу Мартышка, о которой Катя пропилила мне все уши, но которую я видел лишь раз, год назад, мельком. Со слов Кати я знал только, что раньше они вместе танцевали в цирке; что Мартышка встречается с Укропом — не то физиком, не то лириком, пишущим песни для «Круиза»; что мужчины от нее без ума; что это она прозвала ее Шкатулкой, что живет она в Подмосковье и, может быть, даже путанит (с ума сойти!) Как вы уже, наверное, догадались, в какой-то мере Мартышка представляла для меня интерес не только как Катина подружка. (Шучу).