Литконкурс Тенета-98
Шрифт:
— Вам понравилась песня?
Дракон задумался.
— Пожалуй, мне понравилось, что я слышу песню. Это не так уж часто происходит. Это очень трогательно. Детский, чуть визгливый голосок.
Он моргнул или, точнее, подмигнул.
Дана посуровела.
— Ах так!..Я не буду больше петь для тебя, противный дракон. Можешь сожрать меня, если хочешь!
— Не хочу — дракон вдруг скосил глаз и заметил россыпь жемчужин в траве и те несколько, что еще остались в кулачке у Даны.
— Ты собирала их — спросил он удивленно. — Но зачем?
Почему то Дана смутилась. Она не знала, было ли в этом что-то
— …Я просто не мог сдержаться — продолжал дракон. — Тебе этого не понять, девушка, но когда слышишь звуки живого существа, да еще так редко, очень не просто сдержать свои чувства. Поневоле начинаешь вспоминать времена, когда и сам ты мог вот так распевать, не кричать, не вопить, не исходить рыком, а распевать…Вот я не и не сдержался. Глупо, конечно…Радуйся, девчонка, у тебя большой талант. Если тебе будет мало, достаточно лишь еще пару раз пропеть песню и я расплачусь вновь, как мальчишка…Чтож ты молчишь?
Дана посмотрела сначала на разноцветное сияние, пробивающееся у нее между пальцев, потом на выпуклое гигантское око.
— Это ты сделал — сказала она, наконец. — Ты наплакал. Это твои слезы.
— Да — согласился дракон. — Красивые, не правда ли?
Дане вдруг стало очень стыдно, непонятно от чего, щеки погорячели и она почувствовала неодолимое желание отбросить от себя подальше все разноцветные шарики. Она была одинока, несчастно, провожатый бросил ее и рядом лежит дракон, который смотрит и насмехается над ней…
" Ну и что" сказала Дана сама себе и поразилась, потому что голос ее звучал так по взрослому решительно, " ну и пусть смеется. Мне не капельки не стыдно, что я набрала жемчужинки, а ему должно быть стыдно, что он разревелся, как нюня…Он большой и трусливый. Когда я буду всемогущей девчонкой, он будет реветь каждый день…"
Она решительно забросила жемчужины за пазуху, а освободившиеся руки скрестила на груди.
— Я буду петь тебе еще — ласково произнесла она и смело посмотрела прямо в рыжее зеркало. — Я ведь пришла сюда для этого.
— Да? — дракон почти прошептал это, безучастно, будто где то внутри себя уже давно решил, что это ложь и стремился лишь сохранить видимое уважение к собеседнику. Несколько секунд они стояли, словно на ринге, друг против друга, и неважно стало, что он огромен, а она слаба, сейчас, в эти секунды девочка и дракон были равны перед судьбой, что привела ее сюда, а его поставила столетиями нести дозор в небе.
— Я пришла — начавшись с испуга, каждое слово прибавляло Дане холодной уверенности и сила вливалась в тело — …я пришла, чтобы получить свой Сюрприз и стать хозяйкой замка. Ты должен пропустить меня…Дай мне войти и твоя служба кончиться. Ты будешь свободен, дракон…Если, конечно, не захочешь служить мне…
— Служить тебе?
Дракон слабо улыбнулся.
— Я думаю, что никогда еще не было у тебя слуг и, поверь, не мне начинать прислуживать тебе. Погаси, погаси этот огонек в глазах, он пока еще слишком смешон…Ты полагаешь, что я здесь на службе?…Может быть…Но ты, и тот, кто ведет тебя, (а он ведь недалеко, верно?). вам не понять, кому я служу. Ты думаешь, что знаешь, кто
Дана покраснела и сжала ладошку так, что ногти впились в кожу…
…— когда-то сюда приходило много посетителей. Все они хотели войти и, не будь меня, вошли бы. Некоторые прислушивались к тому, что я говорил, некоторых приходилось отбрасывать силой. Все они были слишком хороши, для того, что искали. Но ты войдешь. Я устал стоять на страже, чутье уже не то. Романтика кончилась сегодня, когда я понял, что можно обмануть и песней… — голос дракона вдруг перешел на свистящий брезгливый шепот. Да, девочка, ты действительно достойна войти туда…Моя служба окончена, теперь ты сама будешь сторожить свое сокровище.
— Ты пропустишь меня? — спокойно спросила Дана
— Проходи…
— И ты не будешь мешать?
— По отношению к тебе у меня не возникает такого желания…
Дракон поднял голову. Дана отпрянула, полагая, что он просто приманивал ее спокойствием, чтобы сейчас запросто сожрать, но дракон даже не смотрел на нее. Тяжело дыша, он приподнялся на лапах, ослепив быстрой полосой блеска, пронесшейся по чешуям, расправил крылья. Тугой порыв ветра ударил Дане в лицо.
— Отойди…Я взлетаю
Он несколько секунд помедлил, ожидая, пока она не отойдет на безопасное расстояние, затем подпрыгнул и, в прыжке, первый раз взмахнул со свистом крыльями. Рванулся вверх и мгновенно набрал высоту, из которой была видна лишь черная точка его тела и извивающаяся ниточка хвоста.
Дана молча, не мигая, смотрела ему вслед…
*****
Доб сидел на солнцепеке почти целый день и постепенно рядом с ним выстроилась целая батарея пустых бутылок из-под пива. В полдень они сверкали, как гордый строй средневековых рыцарей в полном облачении, а сейчас, к вечеру, погасли и отбрасывали длинную полупрозрачную тень. Из-за выпитого пива ему часто приходилось отбегать в сторону, за развесистый куст, но и тогда он не выпускал из виду обшарпанный дом, за которым вел наблюдение. Каждый раз, когда кто-то заходил в широкую, оббитую железом, дверь, он чертил в пыли черточку, а если посетитель выходил, кружок. Разумеется, потом пришлось стереть всю эту вереницу знаков, но зато теперь, в конце дня, он четко представлял себя все, всю картину передвижения на его участке. Оставалось только сложить это с данными за другие дни и можно было смело утверждать, что распорядок работы ему знаком.
В девять он поднялся со своего места, затоптал последний окурок и потянулся до хруста. Только что он начертил черту — в дверь вошел молодой человек с хозяйственной сумкой, из которой торчал не поместившийся до конца длинный двухкассетный магнитофон. Одно из окон зажглось тускловатым желтым светом. Доб посмотрел на часы. Все верно, больше никто не появиться здесь до утра.
Он прошел свежевырытую канаву, стараясь не попадать в липкую глину, чтобы не оставить отпечатков, перебрался по дощатому мостику на не поврежденный тротуар и зашагал по направлению к центру города, постепенно обрастая попутчиками: последними одинокими служащими с толстыми папками под мышкой, которые спешили домой и целыми группами молодежи, которым, наоборот, не терпелось вырваться из скучных окраинных районов и окунуться в кипящую жизнь центральных площадей.