Ливонская война

Полуйко Валерий Васильевич

Царь же и великий князь, видя, что полочане обманом били к нему челом, и уповая на милость Божию и Пречистой Богородицы, повелел над городом дело своё великое промышлять и приказал боярину князю Михаилу Петровичу Репнину против Великих ворот в остроге, на пожжённом месте, ставить пушки большие, Кашпирову, да Степанову, да Павлика, да Орла, да Медведя, и весь наряд, стенной и верхний [291] , поставить близ городских ворот; а вкруг города и городской стены, за Двиною и за Полотою, также велел большой наряд расставить и со всех сторон бить без передышки день и ночь. И из наряда во многих местах вокруг города стены пробили, и ворота выбили, и кровлю с городской стены сбили, и людей из наряда побили, так что от многой пушечной и пищальной пальбы земля дрожала даже в царёвых великого князя полках, потому что ядра у больших пушек по двадцати пудов, а у иных пушек — немногим того легче. Городская же стена не выдержала, так что и до другой стены ядра проходили. Полочане же с города ни из пушек, ни из пищалей не стреляли и из города ни на какие вылазки не отваживались, но только укрывались в домах своих, в погребах и в ямах, от пушечного и пищального боя. Воевода же полоцкий со всеми близкими своими и с семьями их пребывал в церкви Святой Софии; напал на них страх и ужас, и не могли никоим образом сопротивляться. Но один раз, ночью 10 февраля, выехали из города конные люди и пешие и напали на туры, которые по государеву приказу ставили боярин Иван Васильевич Шереметев Большой со товарищи, и те литовских людей потоптали и в город вогнали, и языка у них конного взяли, ляха Станислава Лентеева, и иных языков поймали. По Ивану же Шереметеву в ту пору стреляли из пушки, и погладило тем ядром Ивана по уху. И с того времени полочане уже ни разу из города не выезжали. Царь же и великий князь повелел вместо Ивана Шереметева быть князю Юрию Ивановичу Кашину.

291

См.

предыдущий комментарий.

Февраля в 11-й день, с четверга на пятницу, велел царь и великий князь идти к городу от Двины, из завала, боярину князю Василию Семёновичу Серебряному да окольничему Михаилу Петровичу Головину, а велел им туры ставить против города, от завала, а с ними велел идти стрелецким головам Фёдору Булгакову, Григорию Кафтыреву, Будаю Болтину, сотским Тёмки Игнатьева с прибором их со стрельцами, и многим головам с боярскими людьми; а от Полоты по завалам велел царь и великий князь под турами быть боярину князю Андрею Михайловичу Курбскому да Петру Зайцеву. А на Иванском острове, у боярина Ивана Шереметева Меньшого, велел поставить две пушки ушатые, Большую да Степанову; а за Полотою, у боярина князя Юрия Ивановича Кашина, велел государь быть Борису Сукину, а пушку у них велел поставить ушатую старую. И в ту ночь, дал Бог, расставили наряд стенной и верхний вокруг города по всем местам.

Февраля в 13-й день, в субботу, и в 14-й день [в воскресенье], по государеву наказу из всего наряда били без передышки день и ночь. И в тот же день, к вечеру, приказал царь и великий князь воеводам, которые с турами: велел ночью послать к городу стрельцов и городскую стену велел поджечь не в одном месте. И той ночью подожгли стрельцы городскую стену во многих местах, и начала городская стена гореть. Царь же и великий князь повелел владыке Коломенскому со всем собором в церкви молебны совершать и просить милости у Спаса и у Пречистой Богородицы и у великих чудотворцев; сам же государь начал снаряжаться и полку своему повелел к стану собираться, а к князю Владимиру Андреевичу, и к царю Симеону Касаевичу, и ко всем своим боярам и воеводам послал и велел им стоять в полках и быть наготове, дожидаться от государя вести. И той же ночью, часа за два до рассвета, прислали к царю и великому князю бояре и воеводы князь Василий Серебряный да князь Михайло Репнин Оболенские Шарапа Федцова с тем, что с города кличут и владыка и воевода полоцкий Довойна город государю сдают, да и знамя городское с города сдали; а знамя то прислали воеводы к государю с Иваном Кобылиным. И февраля в 15-й день, за час до рассвета, приехал к царю государю и великому князю Иван Черемисинов и сказал, что полоцкий владыка Арсений вышел из города к воеводам с крестами и с собором, и просят у государя милости. И царь и великий князь послал Ивана Черемисинова, а велел говорить под городом с полочанами: пока не выйдет из города воевода Довойна, стрельба по городу не перестанет. И как часы ночные отбили, приехал к царю государю от воевод Васька Измайлов сказать, что полоцкий воевода Довойна Станислав Станиславович, и дворяне королевские, и шляхта вышли к боярам и к воеводам, к князю Василию Семёновичу Серебряному да к князю Михаилу Петровичу Репнину, и со владыкою вместе просят у государя милости. Царь же и великий князь велел Ивану Черемисинову ехать с ними в свой большой шатёр, а в шатре большом у ворот велел государь быть дворовым воеводам, боярину Ивану Петровичу Яковлеву да князю Петру Ивановичу Горенскому, да дьяку Андрею Васильеву. И Иван Черемисинов с владыкою, и с Довойной, и с королевскими дворянами приехал к государю в час дня, и били челом дворовым воеводам, чтобы воеводы донесли челобитие их до государя и чтобы государь милость над ними показал, расправы бы не учинил, а вотчина государева, город Полоцк, — его, государева. И били челом, чтобы государь дал им очи свои видеть, а людей бы пожаловал, милость показал: которые захотят ему, государю, служить, те бы ему, государю, служили; а которые люди захотят ехать к королю или в иные земли, и государь бы их пожаловал, волю дал. И царь и великий князь послал к ним дворовых-воевод, и велел выспросить их: какие люди хотят царю государю служить, а какие люди хотят ехать к королю? И те били челом и просились в город: хотели про то людей выспросить; воеводы же дворовые те и речи передали царю государю. И царь и великий князь к ним приказал, что так-де будет мешкотно, а день уже идёт мало не к вечеру; и [велел], чтобы послал Довойна в город от себя Луку Халабурду и государево бы жалование всем людям объявил, какие в городе есть: чтобы они из города вышли, а государевы бы воеводы в город ехали. И владыка и Довойна на том государевом пожаловании били челом и просились допустить их государевы очи видеть; и царь и великий князь пожаловал их, очи свои дозволили им видеть в своём шатре. Сидел же государь на своём месте вооружён, в полном доспехе, и князю Владимиру Андреевичу, и царю Симеону также повелел в доспехах сидеть, также и боярам, и вельможам, и всему воинству. И когда вошли владыка, и Довойна, и дворяне к государю, царь и великий князь благословился у владыки, а Довойну и королевских дворян к руке допустил, пожаловал. А говорил им государь, что пришёл он к отчине прародителей своих и своей, к Полоцку, за неправду брата его, короля: что вступился тот в его исконно вечную вотчину, Лифляндскую землю, и послов своих и посланников к нему посылает, а в грамотах своих пишет не по-пригожему; «и ныне нам Бог милосердие своё свыше даровал, прародителей наших отчину нашу, город Полоцк, нам в руки дал, а какое вам своё жалованное слово со своими боярами и с воеводами приказывали, и то наше слово неизменно: милость вам покажем, казни вам учинить не велим, а посылаем в город ближнего своего воеводу, князя Петра Ивановича Горенского, а вы от себя пошлите в город Луку Халабурду, чтобы шляхта и ляхи нашему воеводе город очистили». И велел царь и великий князь нареченному владыке Арсению и воеводе Довойну место для стана очищать и устраивать, а быть им велел по станам под стражею: у владыки велел сторожить князю Юрию Мещёрскому, а Довойну велел сторожить Ивану Алексееву сыну Ершову, и с ними в стан велел им ехать. А в город послал своего дворового воеводу, князя Петра Ивановича Горенского, а с ним послал из своего полка дворян и детей боярских многих, да с ним же послал Луку Халабурду и велел своё жалованное слово всем людям сказывать: чтобы из города все вышли вон, а государь им милость показал — побить их не велел и дал им волю, кто куда захочет. И велел царь и великий князь ехать в город воеводам, боярину князю Василию Семёновичу Серебряному, а с ним дворянам и детям боярским многим, да всем головам стрелецким со всеми стрельцами, с двенадцатью тысячами. И после того прислали к царю и великому князю из города воеводы, князь Василий Серебряный да князь Михайло Репнин, пана Яна Юрьевича Глебова [292] , воеводича виленского, и царь и великий князь пожаловал его: допустил его свои очи видеть и велел ему быть в стане вместе с Довойной. И тех ротмистров, которые сидели в городе с полоцким воеводой, со Станиславом Довойном, — Мархеля Хелмского, Албрехта Верхлинского, Яна Варшевского со своими товарищами с ляхами — всех тех царь государь пожаловал, очи свои дал видеть. И повелел царь и великий князь переписать полочан — дворян королевских, и шляхту, и всяких служилых людей; а бурмистров, и гостей, и лавочников, и земских людей торговых велел переписать также особо; а польских людей, конных и дрябей [293] , велел переписать также и держать их особо; а которые люди государю служили, тех государь по рассмотрении жаловал.

292

Вероятно, ошибка. Ниже: Ян Янович, воеводич виленский (сын Яна Юрьевича Глебовича).

293

Дряби — пешие воины.

Божиим же неизреченным великим милосердием и государевой горячей верою к Богу и его государевым умыслом в Полоцке, в городе и в остроге, бесчисленное множество ротмистров, и королевских дворян, и всяких воинских людей, и чёрных людей из наряда побили; государевых же людей Бог сохранил: только, когда ставили туры, убили пеших четырёх детей боярских молодых, да голову казацкую, а стрельцов 66 человек да боярских людей 15 человек.

И февраля в 15-й день, в понедельник, за два часа до захода солнца, Божиим милосердием и молитвою Пречистой Богородицы и великих чудотворцев молитвами государевы воеводы, боярин князь Василий Семёнович Серебряный да князь Пётр Иванович Горенский, въехали в город, и остановились на королевском дворе, и город устроили по государеву царя и великого князя наказу. А февраля в 18-й день, в четверг, на память святого Леонтия, папы Римского, царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии с князем Владимиром Андреевичем, и с новопросвещёнными царями казанскими, и со своими боярами, и со всеми воеводами, и со многим воинством пошёл из своего стана чинно и урядно в свою отчину, в Полоцк. Дойдя же до острожного рва, сошёл с аргамака [294] . И повелел коломенскому владыке Варлааму, и чудовскому архимандриту Левкию, иосифовскому игумену Леониду и всему освящённому собору идти во град Полоцк с пречудным образом Пречистой Богородицы Донской, и с иными чудотворными образами, и с честными крестами. Сам же царь и великий князь пошёл за чудотворными образами и за честными крестами, а с ним царь Владимир Андреевич, и царь Александр Казанский, и бояре, и воеводы, и всё воинство. Встретил же царя и великого князя в больших городских воротах Полоцких с крестами софийский протопоп Феофан с клиром софийским и со священниками полоцкими. Царь же и великий князь, видя пречудные образы в церкви Святой Софии, с любовью припадает и молит Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев, что даровал ему Бог и Пречистая Богородица образы их видеть. И пошёл к соборной церкви, к Софии,

Премудрости Божией, и, когда вошёл в церковь, начал петь молебны протопоп Софийский с братией и со всеми священниками городскими; службу же совершал епископ Коломенский Варлаам. Увидел же государь в церкви Святой Софии пречудные и чудотворные образы, украшенные древними бывшими тут государями, и со слезами припадает и воздаёт хвалу Господу Богу и Пречистой Богородице и великим чудотворцам, что не в конец безбожные лютеране осквернили и разорили святые церкви и не в конец надругались над святыми иконами: «Милость Свою явил на мне, недостойном рабе Твоём, и град без кровопролития предал нам». И эти слова, и многие другие изрёк, и сказал: «Что воздам Тебе, Господи, за всё то, что Ты воздал мне?» И, по завершении молебна, взошёл протодиакон на амвон и велегласно многолетствовал царю государю и великому князю на его отчине, в Полоцке; потом и епископ со всем освящённым собором, также и дьяки на оба клироса пели многолетие царю государю и великому князю. Епископ же Варлаам благословил царя и великого князя животворящим крестом и сказал: «Божией милостью и молитвами Пречистой Богородицы и великих чудотворцев радуйся и здравствуй, православный государь царь и великий князь Иван Васильевич, всея Русии самодержец, на своей отчине и дедине, граде Полоцке, на многие лета!» После того князь Владимир Андреевич и царь Симеон-Касаевич здравствовали государя, потом же бояре и воеводы здравствовали государя на его отчине, граде Полоцке, потом же протопоп софийский со священниками и все священники городские и посадские, испуская благодарственные возгласы, за то, что избавил и освободил их от лютеранского насилия, а те лютеране отпали от святой православной веры, церкви разорили и иконам не поклонялись и поругание чинили великое. И отслушав Божественную литургию в церкви Святой Софии, царь и великий князь пошёл на свой двор в светлицу и сел на своём месте, а князь Владимир Андреевич, и царь Симеон Касаевич, и многие бояре и воеводы шли за государем и здравствовали его на его отчине, Полоцке. И в тот же день ел государь у себя в стане, а ели вместе с ним князь Владимир Андреевич, да царь Симеон, и бояре и воеводы многие; да тогда же ели вместе с государем нареченный полоцкий архиепископ Арсений, и воевода полоцкий Станислав Довойна, и Ян Янов сын Глебов, воеводич виленский, и королевские дворяне, а государь жаловал их своим жалованием. И отпустил тогда [государь] князя Михаила Темрюковича Черкасского в Москву с вестью к отцу своему и богомольцу Макарию, митрополиту всея Русии, и к царице и великой княгине Марии, и к детям своим, царевичу Ивану и царевичу Фёдору, и к брату своему, князю Юрию Васильевичу. А говорить ему велел царь и великий князь детям своим, царевичу Ивану и царевичу Фёдору, по сей памяти [295] …

294

Аргамак — верховая лошадь особой породы.

295

Далее в летописи следует «память» (текст речи) Ивана Грозного к сыновьям, царевичу Ивану и царевичу Фёдору, по случаю взятия Полоцка.

Да ещё велел князю Михаилу подать от царя и великого князя царевичу Ивану и царевичу Фёдору подарки, по памяти. Да [ещё] память князю Михаилу Темрюковичу: молвить ему от царя и великого князя царевичу Ивану, чтобы велел послать в Казань и в Свияжский город и на Чебоксары, а велел бы молебны петь со звоном [колокольным] и память наказную велел послать, [списанную] с сего наказа.

Говорить князю Михаилу Темрюковичу Черкасскому от царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии отцу его и богомольцу Макарию, митрополиту всея Русии [296] …

296

Далее в летописи следует текст «памяти» Ивана Грозного митрополиту Макарию.

Да подать от царя и великого князя Макарию, митрополиту всея Русии, подарок, молвить ему; «Царь и великий князь прислал к тебе, отцу своему и богомольцу, крест серебряный позолоченный с камением». Память князю Михаилу: молвить ему от государя Макарию, митрополиту всея Русии, чтобы велел петь молебны со звоном и по монастырям и по церквам велел бы звонить.

А князю Юрию Васильевичу велено говорить речь такую же, и список ему дан.

Память князю Михаилу Темрюковичу Черкасскому: — едучи к Москве, велеть по всем городам протопопам с братией петь молебны со звоном за то, что Бог милосердие своё великое показал царю и великому князю; вотчину его, город Полоцк, со всем в руки ему дал; и они молили бы Бога и Пречистую Богородицу и великих чудотворцев о государе царе и великом князе Иване и о его царице великой княгине Марии, и о его детях, царевиче Иване и царевиче Фёдоре, и о Макарии митрополите, и о брате государевом, и о всём православном христианстве, чтобы Господь Бог и впредь свыте давал победу над всеми видимыми и невидимыми врагами и подал бы мир и тишину со всеми странами на пользу всему православному христианству.

Говорить же от царя и великого князя княгине Евфросинии, [вдове] князя Андрея Ивановича [297] , Фёдору Алексеевичу Басманову: «Царь и великий князь Иван Васильевич всея Русин велел тебе, княже Андреевой Ивановича княгине Евфросинии челом ударить и велел тебя о здоровий спросить: как тебя Бог милует? Государь наш царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии велел тебе сказать: Божиим милосердием и молитвами Пречистой Богородицы и великих чудотворцев, да и отца нашего и богомольца Макария, митрополита всея Русии, молитвами мы по сей час, дал Бог, здоровый». А речь ему и список даны такие же, [списаны] с больших речей.

297

Княгиня Евфросиния, вдова князя Андрея Ивановича, дяди Ивана Грозного, мать Владимира Андреевича Старицкого.

А к новгородскому архиепископу. Пимену послан Михайло Безнин, а речь ему дана — с митрополичьей речи список. А в Новгороде велено Михаилу сказать [о том] боярину князю Фёдору Куракину, и дьякам, и гостям, и купцам; а во Пскове — боярину князю Петру Куракину и дьякам то же сказать; а в Юрьеве — боярину Ивану Петровичу и дьяку Шемету Щелепину речь говорить и велеть молебны петь со звоном, и бурмистрам, и палатникам, и ратманам ему же от государя молвить. Да велено ему Ивану же Петровичу молвить, чтобы отписал он в Ракобор, и в Вильян к воеводам, и во все немецкие города, а велел бы петь молебны со звоном; а в Ругодиве Петру велено говорить по тому же…

Февраля в 16-й день послал государь царь и великий князь воевать литовские земли царевича Ибака да воеводу своего князя Юрия Петровича Репнина, а с ним татар пятнадцать тысяч, не считая иных загонщиков; а велел им не доходить до Вильны 50 вёрст, и разведывать им про короля и про заставы королевские, и дороги разведывать к Вильне. А в Полоцке царь и великий князь оставил бояр своих и воевод, князя Петра Ивановича Шуйского да князя Василия и князя Петра Семёновичей Серебряных Оболенских, и иных воевод со многими людьми и со стрельцами, и наряд оставил достаточный. Повелел же царь и великий князь город укреплять, а в пробитых и в погорелых местах новую стену рубить и делать всё спешно. Они же город укрепили и устроили всё по государеву приказу за то время, пока государь в Полоцке стоял. Владыку же нареченного Арсения, и воеводу полоцкого Станислава Довойну, и воеводича виленского Яна Янова, и шляхту, и мещан с жёнами их и с детьми послал царь и великий князь в свою отчину, к Москве, дорогою же повелел их беречь и пропитание им давать достаточно. А ротмистров, Мархела Хелмского, Албрехта Вехлинского, Яна Варшевского, со всеми товарищами их ляхами, всего более пятисот человек, не считая жён и детей, пожаловал шубами и дал им волю: либо к королю ехать, либо, если захотят, в иные земли — потому что они к королю из иных земель пришли. От полков же своих велел провожать их за полоцкий рубеж без всякой обиды, да и пожаловал их: дал им грамоту пропускную от воинских людей [298] … Дана же та грамота жалованная… в лето от создания мира 7071-е, февраля месяца в 20-й день.

298

Далее в летописи следует полный текст «опасной грамоты», данной царём Иваном Грозным польским темникам М. Хелмскому, А. Вехлинскому, Я. Варшавскому и другим.

Февраля в 21-й день, в 6-й день по взятии Полоцка, прислала из литовского войска в царёвы и великого князя полки, к боярину и воеводе князю Ивану Дмитриевичу Бельскому и к иным боярам, королевская рада — пан Миколай Янович Радивил, воевода Виленский, да пан Миколай Юрьевич Радивил, воевода Троцкий, да Григорий Александрович Хоткевич — а прислали Павла Бережицкого с листом, а писали о том, чтобы они государя своего царя и великого князя на то наводили, чтобы государь их царь и великий князь более крови христианской проливать не велел и мира и покоя с государем их, королём Хигимонтом Августом, захотел, а государь [их], король Жигимонт Август, к Успению святой Богородицы [299] послов своих пришлёт. И царь и великий князь, по грамоте королевской рады, велел войну прекратить и поход свой от Полоцка в дальние места отложил. А боярам своим, князю Ивану Дмитриевичу Бельскому и иным, велел грамоту от себя отписать к виленскому воеводе пану Миколаю Яновичу Радивилу со товарищи: что ради челобития их государь царь и великий князь на иные города литовские не пошёл и меч свой унял, а они государя бы своего короля Жигимонта Августа на то наводили, чтобы он к тому сроку, к Госпожину дню [300] , к царю и великому князю постов своих прислал. А отпущен Павел Бережицкий из Полоцка от бояр с грамотою к королевской раде февраля в 24-й день.

299

Успение Богородицы празднуется 15 августа.

300

Госпожин день — то же, что Успение Богородицы.