Ливонская война
Шрифт:
— Государь!.. — напуганный и поражённый, отступил от Ивана Челяднин. — Разве не Бог над нами — горний судия?! Суд царёв, а воля Божья! Пошто смущаешь такой смутой и мою, и свою душу?
— Истинно речёшь, боярин. Один Бог над нами судия! И кто Богу не винен — царю не виноват!
Как-то сразу посуровев, Иван отошёл от Челяднина к столу, задумался… Рука его легла на чертёж, медленно поползла по нему. Стоявшие у стола Алексей Басманов и Горенский напряжённо следили за его рукой, ожидая, когда она остановится. Где остановилась бы рука Ивана, туда и двинулись бы полки из Великих Лук. Но Иван вдруг отдёрнул руку, словно обжёгшись. Горенский от неожиданности
— Место царю Симеону Касаевичу!
Горенский попятился назад… Иван проводил его взглядом до самой стены и будто пригвоздил к ней своими глазами.
— Не так уж мы велики, чтоб у нас цари под печкой стаивали! Сядь, Симеон-царь… Тут твоё место. Будем с тобой думать и воевод моих просужих [54] расслушивати.
Симеон Касаевич отошёл от печки, откинул на спину свой башлык, поклонился Ивану, молча, спокойно сел, положив маленькие красноватые руки на край стола.
54
Просужих — умелых, талантливых.
— Ну а что князь Андрей? — будто забыв, о чём только что говорил, спросил у Челяднина Иван. — Пошто не поведаешь мне про любимого моего?
— Здрав и бодр князь Андрей.
— Вступил на наместничество с тоской иль с радостью?
— Служба тебе всегда была в радость князю. Сие ты, должно, и без меня ведаешь.
Иван сел на лавку, мельком глянул на воевод, посъежившихся от холода, с усмешкой сказал:
— Затвори, Васька, дверь. Перемёрзнут воеводы — не с кем станет в поход идти.
Он снял свою длинноухую шапку, положил её на лавку. Плечи его устало опустились.
— Чел я ныне в ночь, — заговорил он глухо, затягивая слова, отчего речь его казалась даже скорбной, — и перечёл трижды сказание о князьях наших великих володимерских. И преисполнилась душа моя гордостью, воеводы, пред величием предков наших… Помните, воеводы, как писано там: егда сед в Киеве на великое княжение князь Володимер Мономах и начал совет творити со князи своими, и с бояры, и с вельможи, слово тако рече: «Князь великий Олег ходил и взял со Царяграда велию дань на вся воя своя [55] , и потом великий князь Всеслав Игоревич ходил и взял на Константине граде тяжчайшую дань…»
55
На вся воя своя — на всех воинов своих.
Иван вдруг смолк. Воеводы вытянули шеи… Симеон Касаевич, ничего не понявший из сказанного Иваном, ещё пристальней вперил в него свои поблескивающие щёлки и от усердия открыл рот.
Иван обметнул воевод испытывающим взглядом, лукаво спросил:
— Кто продолжит, воеводы?
Воеводы враз втянули шеи, завертели глазами, поглядывая друг на друга так, словно каждый уступал другому честь говорить первым.
— Не почитаете вы, бояре и воеводы, книг, — с издёвкой протянул Иван. — А веди ещё в Изборнике великого нашего князя Святослава речено: «Добро есть, братие, почитанье книжное, паче всякому христианину. Красота воину — оружие, а кораблю — ветрила, тако и человеку почитанье книжное!»
— Хе!.. — ощерился из угла Федька Басманов. — Пронскому крест на грамоте в тягость, а ты ему про книги!
Пронский ожесточённо сопнул, словно старался
— Такое лише от тебя могу терпеть, государь, — надрывно выдавил он.
— Вот и внемли сему так, будто я тебя укорил, — хохотнул Иван. — Симеон Касаевич — татарин, а русской грамоте выучен.
Симеон Касаевич закрыл рот, а щёлки его глаз стали ещё уже — он смеялся. Иван тяжело посмотрел на его весёлый прищур, жёстко сказал:
— Татарин смеётся над тобой, Пронский! Эх! — выстонал он истомно и крикнул: — Сгинь с моих глаз!
Пронский метушливо хапнул с лавки свою шубу, уронил, снова хапнул и, не надевая, потащил за дверь.
— Так что ж, бояре и воеводы, — враз успокоившись, спросил Иван, — никто не продолжит?
— Велишь, так я продолжу, — сказал Челяднин.
— Велю!
— Великий князь Володимер Мономах споведал своим князьям, и боярам, и воеводам, что дело прародителей своих и отца своего Всеволода Ярославича продолжить тщится, и вопросил у них: «Каков мне совет воздаёте?»
— Истинно, боярин! Радуюсь тебе! Продолжай далее, ежели помнишь.
Челяднин продолжил:
— И ответили великому князю Володимеру Всеволодовичу князья, и бояре его, и воеводы, изрёкши так: «Сердце царёво в руце божий, яко есть писано, а мы есмя вси рабы твои под твоею властию!»
— Сердце царёво в руце божий! — вскочив с лавки, громко повторил Иван и метнулся вдоль стола, чуть не загасив свечи в шандале. — А мы есмя вси рабы твои под твоею властию! Вот, бояре и воеводы, чем сильны и могутни были наши предки… Купностью и согласием! Вы же речёте мне: «Веруем в веру, юже предаша нам отцы наши», — и противитесь мне! В думе вопите юродных пуще, воззывая укротить меня святым крестом!
Иван встал за спиной Касаевича, положил ему руки на плечи, губы его злобно подёргивались…
— Укорительные и гневные послания шлют обо мне, царь, чернцам убогим по монастырям и скитам… О кривине суда царского печалуются, о поругании невинных! Кары Божьей на меня просят!
— Башка долой надо, — сморщив лоб, сказал Касаевич.
— Я же терплю, царь, не гоню их прочь с глаз моих… Разве самых никчёмных… Совокупляю их и реку по обычаю прародителей моих: «Каков мне совет воздаёте?»
Иван помолчал, пережидая приступ злобы, поспокойней спросил:
— Каков же совет вы мне воздаёте, бояре и воеводы?
— Да надобен ли тебе наш совет? — вопросом на вопрос ответил Шуйский. — Сдаётся нам, государь, что ты давно уже всё сам порешил и не нуждаешься в наших советах.
— Порешил, — резко сказал Иван и как будто что-то оборвал, убил в себе. — Завтра от заутрени выступаем. На Полоцк! С Большим полком пойдёт Басманов… со мной и князем Володимером. При нас воеводы Бутурлин и Морозов — со смоленской ратью! — Иван приостановился, нашёл глазами Серебряного, жёстко сказал ему: — Ты, Серебряный, пойдёшь левой рукой [56] . При тебе дружина князя Володимера — с Пронским. Правой рукой пойдёт Шуйский. При нём Щенятев. Передовой — тебе, Токмак. Вторым воеводой возьми Оболенского. С тобой татары и черкесы. Но ты им не указ: их Симеон ведёт с царевичами. Татарам на приступе не стоять. От Невеля выпущу их в набег.
56
Левой рукой — возглавлять полк левой руки. Войско состояло из Большого полка, полков правой, левой руки, передового и сторожевого.