Лодка за краем мира
Шрифт:
– Слушаюсь, Ваша Светлость, – казалось, ничто не шевельнулось на лице слуги, только белые бакенбарды его слегка сдвинулись от удивления, – Сию же минуту.
Он исчез, мягко прикрыв дверь за собой. Герцог поднял со стола бумагу. Он прочел ее уже несколько раз и уже, казалось, помнил почти наизусть.
Его Светлости Герцогу Данэйскому,
Высокоуважаемый Герцог,
Как Вам должно быть известно, императорская династия и наш верноподданный
Как известно всемилостивейшему Герцогу, род его связан клятвой верности, данной предками Вашими Великому Трону. Посему призываем Мы Вас исполнить священную присягу в предстоящем великом сражении с врагами, как уже бывало в прошлом. Искренне уверенные в том, что Вы, подобно Вашему прославленному отцу, готовы блюсти незапятнанной репутацию Вашего рода, ждем согласия не позднее утра 24 Алия года сего.
Всевышнее Небо да не оставит Вас, высокоуважаемый и славный Герцог.
Искренне Ваш,
Регент Его Императорского Величества
Ксиний Леон
Дверь в кабинет отворилась, секретарь принес требуемые документы. Уютно брякнула серебряная чайная ложка, запахло крепким ароматом чая.
Герцог, вновь подошел к темному проему окна. Штандарт герцогства, развевавшийся на флагштоке в ночной темноте, казался совсем черным, словно флаг пиратского корабля в стародавние времена. Отхлебнув чаю, он принялся читать документы и сводку по дислокации частей первого удара, принесенные для него Кэшану. Но в голове ничего не оставалось – бесконечный список, ряд цифр, таблицы, схемы, опять таблицы. Бросив бумаги на подоконник, он достал коробок спичек, зачем-то зажег свечу и долго стоял, всматриваясь в неровный язычок пламени.
Неизвестно, сколько прошло времени, пока, наконец, он не решил окликнуть Кэшану вновь:
– Велите дежурному офицеру вызвать фельдъегеря, я собираюсь отправить важное письмо в имперскую столицу, – сказал герцог.
– Слушаюсь, Ваша Светлость,- склонив голову, ответил секретарь.
– Герцог слышал, как тот звонил по телефону офицерам связи, слышал, как через несколько минут шпоры офицера зазвенели на лестнице.
– Что за пережиток, носить эти побрякушки, когда все гонцы ездят на машинах, – пробормотал про себя он.
Наконец, фельдъегерский офицер вошел в кабинет.
– Лейтенант фельдъегерской службы…!
– Тише, лейтенант, не надо так кричать, тут не плац, да и ночь на дворе.
Офицер понимающе кивнул.
– Мне потребуется доставить до утра в Холленверд вот эту бумагу. Документ должен быть доставлен в Императорский дворец, лично в руки Ксинию Леону. Вас там будут ждать.
– Все будет сделано в наилучшем виде, Ваша
Герцог вернулся за стол, быстрым движением поставил свою роспись на письме Регента. Теперь все три подписи были на месте.
Настольная лампа загорелась сочным оранжевым светом, потом на несколько секунд погасла и забелела в полный накал вновь.
– Что за демоны там шалят с электричеством на станции, – проворчал герцог, сворачивая письмо и укладывая его в тубус для свитков, – Совсем совесть потеряли. Эй, Кэшану, велите ко мне с утра сюда начальника инженерной службы.
– Принк, принесите сургуча, мне нужно отправить депешу, – прокричал герцог слуге.
– Слушаю мой господин. Слуги засуетились, перекликиваясь, как мыши в подполье. Через пару минут Принк принес баночку с разогретым составом, тубус запечатали личной герцогской печатью и незамедлительно передали офицеру. Козырнув, и щелкнув шпорами, тот загрохотал сапогами вниз по лестнице.
– Ступайте, милейший Принк, и Вы, Кэшану. На сегодня это мое последнее распоряжение…
Он проводил взглядом уходящих слуг, сел в кресло, подвинул ближе свечу, отогревая холодные пальцы в зыбком тепле догорающего огонька, и незаметно для себя уснул.
Цюрих, Швейцария
Макс проснулся, от стука сердца, оно шло неровно, сбиваясь с ритма, срывая дыхание. Осознание места и времени никак не возвращалось к нему. Во рту стоял горький металлический привкус.
В ушах рокотали звуки моторов, тени без лиц метались в пятнах прожекторов. Фиолетовая трава, сгибаемая ветром, плыла нескончаемой волной, горбатые машины с вытянутыми башнями и длинными похожим на оружейные стволы трубами ползли мимо него. Пулеметные трассы подсвечивали ночной пейзаж острыми линиями. Яркие вспышки оружейных залпов пылали у горизонта.
Он судорожно втянул ртом воздух и заставил себя отрыть глаза. За окном, громко урча в тишине ночи, стоял грузовик. Свет его фар, ярко пробивая занавески, освещал комнату. Воняло горелой соляркой и маслом. Он протер затекшую руку, по которой больно побежали кровяные мурашки. Двигатель машины взревел, свет заметался по стенам, прячась в углах, перебежал с одной стороны комнаты на другую и спрятался за рамой. В наступившей тьме предметы проступали медленно, как изображение на позитивной пленке при печати фотографий… Кактус на окне, шкаф, книжная полка. Стоп, это еще что? Он приподнялся на локтях… странное зеленоватое свечение мерцало среди книг.
"Интересно, я что-то забыл выключить?". Свет был неярким, но достаточным для того, чтобы он мог прочесть золоченые готические буквы на корешке кожаной обложки: "Goethe. Faust. Tragoedie".
Яркость непонятного свечения чуть менялась, и старинное название то тускнело до едва видного поблескивания, то опять становилось четким.
Не найдя никакого логического объяснения непонятному явлению, Макс решился, наконец, выбраться из кровати и, не зажигая света, подошел к полке. Там, в темноте, озаряя крошечными искорками пространство, переливаясь зеленью, светилась нефритовая пирамидка – та самая, которую он вместе с десятком других дешевых сувениров купил перед отлетом из Пекина.