Логгер "Катти Снарк"
Шрифт:
– Кто будет думать об экологии, когда Потоп идет? – вступается за человечество Смэк.
– Да знаю я. Но когда Титаник тонул, там оркестр до последнего бравурные марши играл. Достойно надо умирать.
– Слушай, ишачий хвост! Чья бы корова мычала! – взвивается Лаура. Борис поднимает обе руки.
– Сдаюсь. Смайлик, как тебя к нам занесло? У вас же свой филиал есть.
– Я письменный экзамен по физике завалил. Из двадцати задач девятнадцать правильно решил, в одной наврал. Понял, когда из зала вышел. Знаешь, такое выражение – лестничная мудрость. Это когда уже уходишь и на лестнице понимаешь, что не так сказал.
– Хорошо вам. Кампус… А у нас – казармы.
– Это для абитуриентов и первого курса. Начиная со второго – то же, что и здесь. Так вот, в кампусе выясняю, кто пятый экзамен принимать будет, где отдыхать любит, и вечером иду в тот бар. Бар этот для инструкторов, курсантам туда нельзя. Но я-то абитуриент! Сижу у стойки, сосу колу, завожу разговоры. Появляется тот, кто мне нужен. Я обзываю его любимое светлое пиво мочой молодого поросенка.
– Почему?
– Потому что от него брюхо растет и писать хочется. Какая разница, почему? Для скандала любой повод годится. В общем, из бара меня выносят. Без рукоприкладства, но близко к этому. На следующий день я иду в деканат и забираю документы. Там смотрят мое личное дело. В нем три пятерки. Оценки за последний экзамен в деканат еще не поступили. Спрашивают вежливо, не падал ли я в детстве с балкона вниз головой. Я, как на духу, рассказываю про вчерашний скандал, объясняю, что настроил против себя половину инструкторов, и мне здесь ничего не светит. Меня пытаются отговорить, но я непреклонен. Забираю документы и лечу через океан. Здесь у вас экзамены начинаются на две недели позже, так что я в последний день успеваю. Я даже надеялся, что мне пятерки засчитают, но пересдавать пришлось. Только историю засчитали.
– Почему?
– Потому что у вас и у нас история разная.
– История не может быть разной. Она одна единственная! – возражает Лаура.
– А говорят, энтропия может менять скорость нарастания вплоть до отрицательной!
– Это ты к чему? – настораживается девушка.
– Если энтропия убывает – это все равно, что время назад идет. Значит, машина времени возможна. А если так, то история может иметь варианты!
– Шибко вумных москалей стреляти треба, – цитирует кого-то Кику.
– Правильно, Смайлик?
– Тосика, не надо стрелять мой друг Борис. Ты можешь промахнуться и попасть в меня!
– Жарко… Кто мне объяснит, почему в корпусе зубоскалов в десять раз больше, чем в моем родном городе? – вопрошает Лаура.
– О да… Горячие финские парни… – подхватывает Борис.
– Ничего смешного! – сердится Кику. – Это психологи свои плюсики ставят. Считается, что оптимизм – это большой плюс для выживания.
– Как породистых лошадей… Противно даже.
– Почему – как? Мы как раз и есть – породистые. Без генетических дефектов. Отборные производители человечества.
– Бори, какой ты зануда!
– Кику, а почему тебя Смайлик Тосикой назвал?
– Это мое детское прозвище.
– Красивое…
Кику хихикает. Смайлик прыскает в ладошку. Лаура смотрит на них и выразительно вздыхает.
– Что я такого сказал? – делает вид, что обиделся, Борис.
– Тосика – это старинный японский военный термин, – поясняет Кику.
– Обозначает что-то типа дота или
– Жарко…
В длительном космическом полете очень важна психологическая устойчивость экипажа. Слабые, психически неустойчивые должны быть выявлены и отсеяны в ходе подготовки. Жесткая проверка на психологическую устойчивость проводилась во время стажировки курсантов на вспомогательном грузовом космодроме Соломоновых островов и во время самостоятельных зачетных полетов в ближнем космосе. Особенно жесткие требования предъявлялись к «диким» экипажам – экипажам, сформированным не психологами, а самими курсантами.
– Все в сад! – шепнул Смайлик условную фразу. – Передай девочкам.
Лаура только что вернулась из одиночного трехсуточного марш-броска, и беспокоить ее по пустякам было опасно. Но… Пусть Смайлик выкручивается.
Садом назывался технический этаж между двенадцатым и тринадцатым этажами учебного корпуса. Смайлик искренне верил, что там нет системы наблюдения. Свое мнение Борис держал при себе.
– Итак, друзья, последние новости из подвалов деканата, – зловещим шепотом начал Смайлик. – Послезавтра нас отправляют на неделю на Соломоновы острова, а оттуда – прямиком в космос! У нас зачетный полет.
– Что же в этом плохого? – Борис старательно шарил глазами по пыльным трубам. – Неделю на Соломонах мы продержимся. Неприятно, конечно, но ведь всего неделя… Главное – все время вместе держаться. А в космосе
– вообще икебана! Сами себе хозяева.
– Плохого В ЭТОМ ничего нет. Плохо только то, что с нами летит инструктор. А задача инструктора – создавать нам трудности, сложности, непредвиденные ситуации, гадости и просто выводить из себя и ссорить друг с другом. Еще плохо то, что корабль от клотика до киля набит следящей аппаратурой. Каждое наше слово, каждый жест будут анализировать толстые и лысые в белых халатах. Угадайте, с какой целью?
– Зарубить наш экипаж, – хмуро высказалась Кику. Смайлик поцеловал ее в ухо.
– Правильно. Они, естесственно, называют это по-другому, но с позиции эгоистического субъективизма детерминизм ситуации подразумевает…
– Смэк, притихни, а? – попросила Лаура. – Что будем решать, парни?
– Сначала «притихни», а потом – «что будем решать», – обиделся Смайлик. – Ты на чем-то одном остановись.
– Информация достоверная? – поинтересовался Борис.
– Вот это деловой разговор! Информация из первых рук! А ответ прост как дважды два! – повернулся Смайлик к Лауре. – Все дело в том, захочешь ли ты воспользоваться информацией.
– Почему – нет?
– Лаура, только без обид. Ты помешана на честности. А тут крысиные гонки. К финишу дойдет один из десяти. В крысиных гонках нужно использовать любое преимущество, а честность отложить в сторонку до финиша. Ты готова?
– Готова, Палмер. Потому что там, наверху я справлюсь лучше тех, кто старается спасти свою шкуру. Я рожу столько детей, сколько смогу, и воспитаю из них людей. Я иду наверх ради дела, а не из трусости.
– Нiхто мене не любiть нiхто не поважае, пiйду я на болото, наiмься жабенят, – тихонько заголосила Кику.