Локотство
Шрифт:
Не давала покоя странность компании под окнами. Не очень-то они на купцов похожи.
– Смеяться будешь!
– Гаркнул прямо в ухо Клоп.
– Он сам приехал! На дальний дозор напоролся и, со слов Ларка, потребовал к тебе привести.
– Ко мне?
– Ага! К локоту Аликсию, говорит, проводите меня. Представляешь?!
– А я не сразу понял, что это тот!
– пока спускались по лестнице, продолжал Клоп.
– А потом пригляделся, а рожа-то знакомая! Девка с ним, не та, а он точно тот!
– Попроси разоружить и в обеденный пусть приведут. Одного, - уточнил я, остановившись
Странность желания встретиться именно со мной, вкупе со странностью самих людей, не давала покоя.
– Зачем?
– Мутно тут что-то... Нет у меня знакомых среди знати. А я пока парней позову.
Обеденный зал был выбран мной не просто так. Прежние хозяева замка, явно на такие вот случаи, озаботились и предусмотрели ряд бойниц, а может тайных окон, которые должны по идее быть чем-то занавешены. В любом случае по периметру можно было поставить стрелков. На всякий случай. Ну, а что? А если их прислали решить проблему? Кардинально. Усыплением меня родимого. Навеки!
Дождливая погода, стоявшая четвёртый день, загнала всех под крышу, приостановив бурную жизнь крепости. Первые два дня, вроде как, все были даже рады передышке от повседневной рутины, но сейчас на небесную воду ворчали уже все, начиная от охотников и огородников, заканчивая кухарками, не привыкшими готовить на такую прорву народа - обычно, все кто выходил в поле или за зверьём, готовили себе сами,
– дабы лишний раз не возвращаться. К тому же женщины из семейных, в кой то веки, получившие на столь долгий период своих мужей, стремились побаловать последних стряпнёй, что значительно перегружало небольшие помещения кухонь, создавая там вакханалию юбок и столовой утвари.
Дважды, чуть не будучи ошпаренным, и трижды обожженным, я смог протиснуться в подсобное царство Торика. Однозначно вся наша "знать" отирается здесь. Торик не так давно наладил вино..., вернее брагоделание, чуть ли не в промышленных масштабах, чем привлёк к своей персоне любителей употребить, в кои попадало сто процентов нашего населения, в том числе и ваш покорный слуга. Причём избранные могли совершать экскурсии на производство алкоголя, где организовалась некое подобие питейной. Достучаться удалось не сразу. Я внутри уже начал вскипать, ожидая худшего: был как-то раз случай, что все в этом заведении все перепились до степени беспамятства, когда, наконец, раздался звук отодвигаемого засова.
– Локот, - приоткрыв дверь, уведомил находившихся внутри, Жук.
Оказалось, я недооценивал бывших рабов. Мало того, что они пили, они ещё и играли в карты.
Долго уговаривать парней посмотреть на приехавших не пришлось. Во-первых, это всё-таки, какое-никакое развлечение, а во-вторых, подействовало упоминание о множестве особей женского пола, которые могут быть свободны.
– Правильно ты всё решил, - прошептал Санит.
– Только давай вместо тебя, вон, Ларк пойдёт.
Мы вчетвером, с Ларком и Толикамом, пока готовились арбалетчики и лучники, наблюдали из бойницы за "гостем", который вёл себя довольно спокойно.
– Это уж будет совсем перестраховкой, - выразил я своё несогласие, на радость, как понимаю, Ларка.
У того даже дыхание замерло от предложения Санита.
– Встану подальше. Начнёт приближаться - стреляйте.
– Ну, смотри. Тебе решать. Но, если ты прав и тебя хотят убить, то
– Не выдают, потому что звери?
– вспомнилась почему-то покрытая мхом шутка про стройбатовцев.
– Почему не выдают...
– Да так я, - остановил я возжелавшего мне всё разъяснить воёвого.
– Любопытно, всё-таки, что же этому ряженому надо? Ну не за мечом же, в самом деле?
– Может и за мечом, - не согласился Толикам (последнюю свою фразу я произнёс, оказывается, вслух).
– У балзонов такое бывает. Если он дорог как реликвия, то может и жизнью ради этого рискнуть. Даже очень похоже. Рабынь, возможно, на выкуп привёз. Чур, та расфуфыренная моя.
Мы с Санитом одновременно повернулись на Толикама. Ранее он, столь ярко чтобы напрямую заявить о желании, на женщин не реагировал.
– А она что тоже рабыня?
– Заинтересовался Санит.
В отличие от Толикама, он видел эту дамочку, что держала ребёнка, только издалека.
– Угу. Печать яркая, свежая.
– Дела...
Вообще, я уже проникся некоторой симпатией к пришельцу. Перед тем как встретиться с ним, мы провели некоторую разведку боем, предложив его спутникам и спутницам крышу. Именно поэтому Толикам и видел их всех вблизи. Переговорщиком был послан именно голубопечатный, как наиболее знающий традиции и нормы поведения знати. Те рабыни, что были в затасканных платьях, согласились на предложенный кров. Причём, именно согласились, не озираясь особо на мнение вояк. А вот остальные... Остальные отказались, оставшись мокнуть под дождём. Со слов Толикама, они насторожены донельзя. То есть, существует дисциплина и преданность вожаку. Вторым фактором, вызвавшим предрасположение, была история рабынь. Они рассказали, что ребята, с которыми они приехали, отбили их у орков. Ну, что сказать... Как бывший раб зеленомордых я не мог не проникнуться теплом к этому человеку...
– Добрый день, - вошёл я в зал в сопровождении Большого (сволочь, он был слегка пьян) и Торика.
– Я не очень знаю обычаи знати, но, тем не менее, предполагаю, что гостя надо накормить.
Пока я расшаркивался в любезностях, успел рассмотреть своего собеседника: довольно молодой, однозначно младше меня, смазливый парень. Можно было бы сказать и "юноша", но отдавало бы некоторой слащавостью, а ему это явно не шло: что-то говорило, что этот "гость", не смотря на знатность, отложившуюся не только на манерах и костюме, а даже на формах лица, отнюдь не был инфантильным - такой клинком по шее проведёт не задумываясь.
– Оставим тактичность. Сейчас не до этого. Хотя, странно, для локота, не знать этикета, - встал из-за стола парень.
Акцентировать внимание на подкол, я не стал, в тот момент было не до этого. Сказать, что я был шокирован, ничего не сказать... Он произнёс это всё... по-русски. Да, ломано, поскольку я тоже заметил, что речевой аппарат местного тела не совсем справляется с русским произношением, но.., по-русски! Ответить я смог, разумеется, не сразу. Рой мыслей бросал меня, то в одну, то в другую сторону, пытаясь то, найти подвох, то убедить меня в счастье, свалившемся на меня, то нашёптывая что это не счастье, а дерзкий ход Империи. Наконец, справившись, насколько мог со своими эмоциями, я задал главный вопрос, терзавший теперь меня.