Лола Карлайл покажет всё
Шрифт:
Макс развязал полиэтиленовый пакет и бросил ей ее сумку.
– Пойдем, Лола, – приказал он, разрушая момент.
– А мы не можем просто немного посидеть и оценить то, что мы снова на земле?
– Нет. – Он открыл вещмешок и вручил ей пашмину. – Время не ждет.
– Кто ты? Джон Уэйн[107]? – Она выжала столько воды со своего платья, сколько смогла, затем укуталась в кашемировый платок. – И ты должен отрезать у Крошки подушки для плаванья прежде, чем мы куда-то пойдем, – добавила она, вставая.
– Его что?
– Пенопласт.
– Иди сюда, Кро, – Макс позвал маленькую собачку, задирающую лапу на пальму. При звуке голоса Макса Крошка поторопился
– Как ты это делаешь? – Она потянулась к псу и держала его, пока Макс срезал пенопласт с его боков. – Он никогда не подходит, когда я зову его в первый раз.
– Он знает, что я – альфа-самец, – ответил Макс. Макушка его склоненной головы почти коснулась ее носа. Его густые темные волосы, расчесанные пальцами, пахли им, сочетанием мыла, моря и Макса. Он взглянул вверх, на ее рот, и его руки успокоились. На один краткий миг она заметила жажду в его красивых голубых глазах. Она думала, что он наклонится вперед и поцелует ее, и подняла руку, чтобы провести пальцами по его волосам. Вместо этого Макс отвел взгляд, и она опустила руку. Лола почувствовала себя разочарованной и немного смущенной. После всего, что они пережили вместе прошлой ночью, ее чувства к нему стали еще глубже. Она уважала его силу, не только физическую, которая заставляла ее чувствовать себя так, как будто он может позаботиться о ней и Крошке, но и силу его характера. У Макса честное сердце. Он никогда не откажется от ответственности и не предаст доверие. Он никогда не использует ее, чтобы потешить собственное самолюбие или продать ее фотографии в обнаженном виде.
Она не любит его, но в нем так много достойных восхищения качеств. Нет, она не любит его, но когда он смотрит на нее так, словно хочет съесть на обед, живот у нее слегка сжимается, а ее мысли устремляются к очертаниям его попки в джинсах.
Крошка заскулил, и Лола обратила внимание на собаку.
– А теперь будь хорошим мальчиком, – сказала она, когда Макс сорвал остатки ленты. – Ты очень храбрый пес, – поздравила она Крошку, как только подушки для плаванья убрали.
Макс что-то пробормотал по-испански, запихивая полиэтиленовый пакет и пенопласт в сумку. Судя по тону его голоса, Лола решила, что лучше всего не просить его перевести, и их троица направилась к плотному ряду деревьев.
– Куда направимся? – спросила она, перемещая Крошку на одну руку, и повесила сумку на плечо.
– Вверх, – вот и весь его информативный ответ, и она последовала за ним между двумя пальмами. За несколько мгновений их поглотила растительность, и они были вынуждены идти гуськом. Густо растущие папоротники задевали лодыжки Лолы, и Макс несколько раз останавливался, протягивая ей руку.
Крошка спрыгнул с ее рук и погнался за шипящей игуаной. Они звали его обратно, но на этот раз он не послушался альфа-самца, и Макс был вынужден догонять его. Когда он, наконец, поймал Крошку и принес обратно, то открыл сумку Лолы и запихнул его внутрь.
– Я думала, он знает, что ты альфа-самец, – напомнила она Максу, тот наполовину застегнул замок.
Брови над голубыми глазами нахмурились, и Макс одарил Крошку суровым взглядом.
– У твоего пса реальные проблемы со слухом.
Лола даже не попыталась скрыть улыбку.
– Или, возможно, ты не такая уж большая шишка.
– Сладкая, нет никаких сомнений в том, кто здесь большая шишка.
– Ага. Возможно, это я.
Он качнулся назад на пятках и вытер пот со лба тыльной стороной руки.
– Я знаю, тебе хотелось бы так думать, но у тебя нет нужного оснащения, чтобы быть большой шишкой.
Лола не думала,
– Это какого же оснащения?
– Думаю, мы оба понимаем. – Его пристальный взгляд скользнул вниз по пуговицам ее платья, по ее груди, к связке вишен, прикрывающих ее промежность. – Или, возможно, нужно, чтобы я показал тебе, – сказал он, и в уголках его дразнящих голубых глаз появились морщинки.
– Я пас.
Он пожал плечами, словно говоря как хочешь, потом они полезли вверх, мимо густых зарослей гваяковых деревьев[108] с их крошечными фиолетовыми цветами, и Лола задалась вопросом, что он сделает, если она засунет руку в задний карман его джинсов, и пусть он тащит ее за собой. Тропические птицы пели и перекликались друг с другом над головой, и, когда они подошли к небольшому ручью, Макс перешел его первым.
– Оставайся там,– сказал он и перекинул вещевой мешок на другую сторону. Потом он повернулся за Лолой, стоя ногами по обе стороны ручья и широко расставив ноги над потоком. Она могла бы перейти ручей самостоятельно, но когда Макс потянулся за ее рукой, она приняла ее, как делала прошлой ночью и все утро. Их ладони соприкоснулись, и легкое покалывание поднялось вверх по ее запястью. Когда она переступила через ручей, то вгляделась в его глаза. И вот опять. Горячая вспышка желания. В его голубых глазах темный голод, который он не смог скрыть. Жажда, которая пробуждала желание в глубине ее живота.
Мужчина опустил глаза, и выпустил ее руку.
– Тебе не тяжело?
Крошка весил где-то между пятью и шестью фунтами[109], но через некоторое время ее плечо заболело.
– Немного.
Макс забрал у нее сумку и перекинул ремень через голову и плечо. Потом потянулся за вещмешком и отправился дальше. Лола пожалела, что у нее нет камеры, чтобы сделать снимок Макса, несущего сумку с торчащей из нее головой Крошки, собачий ошейник с шипами заставлял его выглядеть очень круто. Макс Замора нес собаку, которую однажды угрожал вышвырнуть в Атлантику. Где-то под этой суровой, хорошо развитой внешностью, Макс был милахой.
Крошка выбрал этот момент, чтобы залаять. И изо всех сил попытался выпрыгнуть из сумки.
Макс положил сверху руку, удерживая собаку.
– Кро, если ты снова заставишь меня побегать, я позволю этой игуане тебя съесть.
Ну, возможно, не милаха, но совсем не такой плохой парень, каким он хочет, чтобы все его считали.
Им потребовалось около десяти минут, чтобы достичь самой высокой части острова: захватывающего дух плато, заросшего карибскими соснами и богатой растительностью. Они подошли к его краю и огляделись. Дальний конец острова был менее гостеприимным, чем передний, с острыми утесами и отвесными скалами. Сосны и пальмы, и никакого «Клаб Мед». Никакой скрывающейся от света рок-звезды, отдыхающей на своем частном острове, только мили океана и бесконечного неба.
Они пробились через низкий кустарник к середине плато и обнаружили голубую дыру[110]. Пресная вода была окружена соснами и высокими травами. Дыра составляла приблизительно пятьдесят футов[111] в поперечнике, и легкий бриз покрывал воду рябью.
Макс поставил сумку и вещмешок на землю, и Крошка выполз, чтобы размять лапы. Макс встал на колени на скале, выступающей с берега, сложил ладони чашечкой и попил.
– Черт, холодная, – сказал он Лоле, сидящей около него. Она потянулась за вещмешком и вытащила фляжку, которую ранее они заполнили питьевой водой из-под крана.