Лола Роза

Уилсон Жаклин

Джорджу запретили появляться в школе, потому что он перекусал всех детей в подготовительном классе. Он прятался за спиной у Кендэла, а потом внезапно выскакивал и кусал детей за ноги. Учительница все время говорила Кендэлу, чтобы он перестал, но Кендэл отвечал, что это не он, это Джордж, а акулы не виноваты, что кусают всех за ноги, — они такие от природы.

Учительница Кендэла поговорила со мной. Я велела Кендэлу прекратить. Он сказал, что постарается, но не всегда может сдержать Джорджа.

Когда Джордж напал на крупного мальчика по имени Дэн,

который обозвал Кендэла психом, Кендэл кричал: "Фас его, фас!" Джордж не мог кусаться по-настоящему — в отличие от Дэна, который, нагнувшись, вонзил зубы в худую икру Кендэла.

Мама пришла в ярость, когда увидела на ноге у Кендэла следы укусов. Она уже готова была рвануться в школу и броситься в драку с учителем, крупным мальчиком Дэном и его еще более крупной мамашей. Я рассказала ей, как все было, и это произвело на нее впечатление. Она огрела Кендэла Джорджем по голове и сказала, что отныне ему придется ходить в школу без своей акулы.

Кендэл каждое утро плакал и скулил, расставаясь с Джорджем. Мама сказала, что он сам виноват, и держалась твердо.

Джейк купил Кендэлу жевательный мармелад в виде голубых акул, чтобы ему было не так грустно идти в школу. Кендэл жевал конфеты, но рыдал так же безутешно. Голубые слюни текли у него по подбородку и капали на футболку.

Я попыталась превратить кровать в аквариум для Джорджа, расстелив на покрывале джинсовую куртку Джейка и разбросав по ней вместо водорослей мои зеленые носки. Я сказала, что Джордж, наверное, гигантская акула, которая любит погреться на солнышке, поэтому днем он с удовольствием побездельничает в аквариуме.

— Он будет без меня очень скучать, — плакал Кендэл.

— Ему, конечно, будет одиноко, но он всегда может уткнуться носом в подушку и представить, что это ты.

— А мне во что уткнуться носом в школе? — спросил Кендэл.

Я предложила отрезать крошечный кусочек от плавника Джорджа, чтобы Кендэл мог положить его в карман и иногда утыкаться в него, как в носовой платок. Кендэлу идея мини-ампутации не понравилась. Он предпочитал утыкаться носом в меня.

Я, конечно, вздыхала, но была в то же время рада, что во мне так нуждаются. Мне придется присматривать за Кендэлом, когда родится новый малыш. Я буду много возиться с ними обоими. Я буду забирать Кендэла из школы, а малыша из яслей и водить их гулять в парк. Я найду настоящий парк с качелями, прудом с утками и с ларьком мороженого. Кендэла я посажу на одни качели, а сама сяду на другие с младенцем на коленях.

Я буду настоящей Лолой Розой с волосами до пояса и намного-намного гуще, чем сейчас. Меня, наверное, будут принимать за маму малыша. А может быть, у меня уже скоро появятся собственные дети, раз я так хорошо умею обращаться с малышами. Или я могу открыть свои ясли, и мы там будем делать коллажи из клейкой бумаги, вермишели и жевательного мармелада.

Всю дорогу домой я разыгрывала в воображении эти сцены. У меня болели руки от того, что я несла Кендэла, но я не обращала на это внимания и напевала песенку "Счастье

и удача", покачивая его в такт мелодии.

Страх у меня совсем прошел.

Я не знала, что настоящий страх еще впереди.

Глава тринадцатая

Опухоль

Мама и Джейк были дома. Они сидели в разных углах своего нового дивана. Глаза у мамы были красные и припухшие, губы крепко сжаты, как будто она боится снова расплакаться. Джейк с тревогой смотрел на нее. У него глаза тоже были красные. Неужели и он плакал?

Мама взглянула на нас.

— Что вы так на меня смотрите? — спросила она.

Джейк потянулся к ней и хотел взять ее за руку:

— Скажи им!

Мама стряхнула его руку:

— Замолчи!

— Что? Скажи нам! — Я по-настоящему испугалась.

— Мы и так знаем! — сказал Кендэл.

— Что вы знаете? — Мама явно удивилась.

— У тебя будет ребенок!

Мама коротко хохотнула:

— Нет, не будет.

— Будет, мне Лола Роза сказала.

— Лола Роза сама не знает, что говорит. — Мама скрестила руки и посмотрела на меня.

Мой новый малыш в штанишках с цветочками стал блекнуть и расплываться, пока от него не осталось только лиловое пятнышко.

— Тогда что случилось? Вы с Джейком расходитесь?

— Я бы не удивилась, — сказала мама.

— Нет, не расходимся! — Голос у Джейка был не совсем уверенный.

— Что, папа нас выследил? — прошептала я, озираясь в ужасе и пытаясь угадать, откуда он на нас набросится.

— Твой папа здесь ни при чем. И вообще, ничего не случилось. — Мама пошла ставить чайник и с такой силой пустила воду, что брызги полетели ей в лицо. — Черт! Я хочу выпить чаю. Еще кому-нибудь сделать?

— У вашей мамы опухоль, — сказал Джейк.

Он пробормотал это так тихо, что я почти не расслышала, что он говорит. Но даже когда я разобрала слова, из них все равно не получалось никакого смысла. Опухоль? Я смотрела на маму и пыталась увидеть опухоль у нее на голове, на руке — где-нибудь.

— Джейк, я тебя просила помолчать. — В мамином голосе звучало бешенство. — Детям совершенно не нужно об этом знать.

— Им придется об этом узнать, раз ты ложишься в больницу.

— Я не ложусь в больницу! — сказала мама, яростно утирая влажный лоб кухонным полотенцем.

— Врач сказал…

— Мало ли какую ерунду он сказал, чтобы меня напугать. Я здорова — сколько раз тебе говорить? У меня что, больной вид? Что со мной не так? Зачем я пойду в больницу и дам разрезать себя на куски? — Мама перестала бить себя в грудь и застыла, обхватив себя руками.

— Мама, какая еще опухоль? — Я подошла к ней и хотела прижаться к ее плечу, но она меня оттолкнула.

— Ничего не случилось, ничего, ничего! — сказала она с яростью.

Что-то случилось, еще как случилось!