Лола Роза

Уилсон Жаклин

— Сам виноват! Научись помалкивать в школе.

Всю дорогу домой Кендэл скулил. Больше всего мне хотелось убежать — и от него, и от Харприт. Она всю дорогу болтала о своей маме, как та устроила истерику, потому что увидела, как Харприт красится.

— Понимаешь, даже не настоящая косметика, а эти блестки. Но мама просто из себя вышла, стала кричать, что я себя веду как непотребная девка и что ее дочери навлекают позор на семью. Везет тебе, Лола Роза. Твоей маме все равно.

— Моей маме не все равно, — сказала я холодно.

— Да,

но она разрешает тебе делать что хочешь. Ну что ты надулась? В чем дело?

Харприт подвинулась ко мне и спросила, понизив голос:

— Что, маме хуже? Она правда больна?

— Нет!

— Да! — всхлипнул Кендэл. — Она была совсем больная, я видел.

— Она была просто пьяная, бестолочь!

— Ваша мама была пьяная? — Харприт закатила глаза в точности как мать.

— Нет, не то что по-настоящему пьяная, — поспешно сказала я. — Ей сейчас трудно. Ты не понимаешь, Харприт. И ты, Кендэл, тоже, поэтому помалкивай, понял? — Я еще раз хорошенько его тряхнула. — Это ж надо — рассказывать, будто Джейк наш отчим!

— А кто же он тогда?

— Никто. И вообще он уже с нами не живет!

— Не живет! Ты хочешь сказать, что он бросил вашу маму? — спросила Харприт.

Глаза у нее чуть не вылезли из орбит. Мне было противно, как она цепляется к каждому слову. Похоже, ей не терпелось узнать побольше скандальных подробностей. Может быть, не так уж мне и хочется с ней дружить.

— Мама его выставила. И отлично сделала. — Я хлопнула в ладоши.

— Моя мама всегда говорила, что это ненадолго, — сказала Харприт.

— Мне очень хочется попросить тебя и твою маму не совать нос в наши дела.

Я схватила Кендэла за руку и потащила его прочь от Харприт и Амандип. Кендэл пищал, потому что я тянула слишком сильно, но я не обращала внимания и бежала все быстрее. Сердце у меня колотилось: ма-ма, ма-ма.

Я думала, она все еще в постели, но там никого не было. Похоже, дома вообще никого не было.

— Мама! — позвала я. — Мама!

— Я тут, — откликнулась мама, выходя из ванной. На ней был белый свитер, кожаная юбка и высокие каблуки, и выглядела она на миллион долларов.

— Мамочка! — сказала я и разрыдалась.

— Господи, да что с тобой? — Мама покачала головой.

Она только что вымыла голову, и волосы спадали ей на плечи.

— С тобой все в порядке, мама?

— Ну конечно, колбасина ты глупая, — сказала мама, обнимая меня.

Кендэл пролез между нами, чтобы не остаться в стороне. Мама рассмеялась и взяла его на руки.

— Что с тобой, детка?

— Лола Роза… была… плохая! — Он еще не отдышался от бега и плача.

— Ерунда! — Мама пощекотала ему шейку.

Кендэл согнулся, визжа от смеха, хотя ресницы у него были еще все склеены от слез. Я посмотрела на его опухшее личико, и мне стало очень стыдно.

— Не ерунда. Я правда была плохая. Кендэл, прости меня, пожалуйста.

Кендэл поднял на меня глаза:

— Может быть,

и прощу.

Это прозвучало так смешно, что мы все расхохотались.

— Есть хотите, дети? Я сейчас приготовлю чай.

Она устроила нам настоящий пир, как на день рождения: сосиски на палочках, поджаренный хлеб, маленькие пиццы и мороженое в новых стеклянных мисках — мне сиреневое, а Кендэлу красное, — на котором клубничным соусом были написаны наши новые имена.

"Видала, Харприт? — сказала я про себя. — Маме совсем не все равно, вот как она о нас заботится".

— Ты самая лучшая мама на свете, — сказала я, уплетая за обе щеки.

— Нет, к сожалению, — откликнулась мама, надкусывая гренок. — Я вела себя последнее время не больно-то по-матерински. Вы слишком часто оставались одни. Теперь я постараюсь больше быть дома. Никаких вечерних смен в пивной. Мне это все осточертело. Найду работу в дневное время. Я подумала, может быть, я бы могла устроиться продавать косметику или парикмахером — я ведь здорово делаю прически, правда, Лола Роза?

— Правда. У тебя всегда очень красивая прическа. — Я потрогала ее светлые кудри.

Про себя я подумала, что на такую работу берут, наверное, только со специальной подготовкой, но не стала ничего говорить, чтобы не портить маме настроение.

— Дж-е-й-к мне тоже осточертел. — Мама многозначительно взглянула на меня.

Кендэл пока не узнавал слова, если их произносить по буквам, и продолжал спокойно сосать свою сосиску, как будто это леденец.

— Еще бы, мама!

Кендэл экспериментировал с сосиской, макая ее в мороженое.

— Ешь сосиску, как следует, Кендэл! Смотреть противно, — сказала я.

— Все равно в животе перемешается. Почему нельзя перемешать во рту? — ответил Кендэл.

— Да пожалуйста, только не удивляйся, когда никто не захочет сидеть с тобой рядом за едой.

— А мне никто и не нужен. Кроме Джорджа. — Кендэл обмакнул плюшевые челюсти Джорджа в миску с мороженым.

— Он у тебя будет весь грязный, — проворчала я; на самом деле я была страшно рада, что он не устраивает истерику оттого, что нет Джейка.

Мне было трудно поверить, что мама так мало из-за него переживает. Уложив Кендэла, мы поговорили по душам, как подруги.

— Я рада, что от него отделалась, — бодро сказала мама.

Я взглянула на нее.

— Ну да, я сперва без ума была от него. И ведь есть отчего. Согласись, Лола Роза, он настоящий красавец: такие волосы, живот совершенно плоский, попка…

— Мама!

— Ну, в общем, ты понимаешь. Но я, пожалуй, в глубине души знала, что это ненадолго. Все же я его немного постарше, и дети, и все такое. — Мама вздохнула и помассировала кожу на лбу: — Слушай, Лола Роза, у меня теперь морщины, да? Особенно на переносице? Как ты думаешь, эти инъекции Ботокса, они помогают? Может быть, я пройду курс, если мне еще раз повезет в лотерею.