Ломбард в Хамовниках
Шрифт:
– Какая? – спросил Сергей.
– Любит автомобили. Это у него страсть. Отобрать у иного богатенького и покататься. Ради «мотора» готов на любое преступление. Но кровь после себя не оставляет.
Сергей обратил внимание на фотографию парня с бледным лицом. Он улыбался, и на переднем зубе виднелась фикса.
– А это кто?
– Это известный Божок, – ответил Белов и посмотрел на Акимова.
– Да, у него такая кликуха. – Акимов закивал головой. – Ни умом, ни умением не отличается. – Он развел руки. – Этот уже несколько раз попадался к нам. Но сумел вырваться. У него сильные руки и крепкие ноги. Служил звонарем в одном смоленском монастыре, потом ограбил его и бежал. Ноги унесли. Ему указывают, кого надо убить, и он убьет. Раненого добивает. Не человек, а зверь. От такого лучше держаться подальше. Психопат. Основная внешняя примета – фикса на переднем верхнем зубе. Сабан его использует для своих убойных дел.
– Ясно, – кивнул Сергей.
– Вот Пыря, по прозвищу «Что стырить», тоже несколько судимостей, толстый, комплекцией похож чем-то на Отрыжку. Его приметы – шрам на лбу и откушенная левая мочка уха. Это свидетельства драк со своими. Далее следует более интересная личность, – Акимов указал на фотографию зрелой дамочки. – Это известная барахольщица, мадам Савостьянова Серафима Никитична, заведующая складом краденого. Ей уже далеко за пятьдесят, но она молодится, выглядит аппетитно. Видите, как улыбается. У нее круглые щечки, ласковая улыбка. На самом деле это бывшая проститутка и мошенница. Стала спекулянткой, хранительницей воровского товара, свое не отдаст и чужое не упустит. Торгует еще девочками. У нее есть на любой вкус. Подешевле находятся в ее малине, ждут клиентов, а подороже сидят по домам, ждут сигналов от Савостьяновой. Могут принять клиента у себя в апартаментах или прийти к нему на дом. Мадам Савостьянова за определенную сумму дает адресок чистых барышень. Ну а дальше ничего особенного, это все простые карманники, барышники, среди них черноволосый Грач, он шатается по рынкам, ходит иногда за отдельными богатенькими. Доводит их до дома. Потом караулит, устанавливает время, когда квартира остается пустой. Есть и медвежатники типа длинного Вали-Сквозняка, Толстого Димы, Толяна-Лома. Лом, самый опытный, он считается главой медвежатников. Вот их фотографии, они работают по наводке. Их приглашают, когда надо вскрыть сейфы. Большого веса в банде не имеют.
– Покажите еще раз этого Гришку-Отрыжку, – попросил Сергей. Перед его глазами снова возникла фотография человека лет тридцати с мясистым одутловатым лицом.
– Вот он наш красавец. – Белов взял в руки его фотографию. – Несмотря на добродушный вид и тучность, тип очень опасен. Он любого может придавить своим животом. Делал такие опыты. Прижимал к стенке, и жертва задыхалась в его объятиях. Кстати, для ориентации, у Отрыжки на груди есть татуировка – орел, несущий в своих когтях девушку. Это знак его тяги к женскому полу, любит он молоденьких девочек. Несмотря на отталкивающую внешность, на Хитровом рынке Отрыжка – первый кавалер и успешный соблазнитель. Вот фотографии из его коллекции.
На стол легли карточки с изображением молоденьких девчонок, причем совершенно голых. Снимались они на фоне ковра, принимали сладострастные позы. Под каждой стояла подпись: «Катеринка – сладка как малинка», «Наташка – наша замарашка», «Две Оленьки – симпатичны, когда голеньки».
– Каждая стоит по царскому серебряному целковому, – продолжил Белов.
– А как Отрыжка отыскивает таких девиц? – задал вопрос Сергей.
– Он их делает, – засмеялся Акимов. – У него отработана целая система. В основном находит свой товар на вокзалах среди приезжих, одиноких. Выбирает девчонок лет двадцати – двадцати пяти, которые приехали в Москву из деревни в поисках работы. Знакомится, обещает работу, ведет в питейное заведение, кормит, поит, потом приглашает посетить его контору, чтобы подписать договорчик. Ведет к себе на хазу, это где-то в районе Большой Ордынки, вежливо разговаривает, вначале деликатность проявляет, но если не соглашаются добровольно, берет силой, отбирает все, одежду, документы и запирает. В общем, еще тот садист. Ну а потом по обстоятельствам. Соглашается на его предложение – он выдает аванс, если нет – запирает в подвал. С согласными отправляется на Тверскую, есть там одно фотоателье, фотографирует и фотки предлагает мадам Савостьяновой. Та приценивается и начинает с ним торговаться. Каждая девчонка стоит от пятисот до тысячи и более рублей. В общем, в свободное от основной работы время занимается торговлей живым товаром и продажей порноснимков.
– Есть еще один интересный богатенький, который, рассказывают, в прошлом промышлял грабежом, – неожиданно сказал Акимов. – Это сведения из «Славянского базара». У меня там есть один источник.
– Это какой же такой источник? – спросил Трепалов.
– Официант Пилюгин.
– И что он рассказал?
– Про Мартынова. Его раньше звали Наперстком. Ростом не велик, на голове никакой растительности. Теперь уважительно из-за возраста, ему за семьдесят, его называют Филиппом Андреевичем. Фамилия Мартынов. Он содержит ломбард в Хамовниках. Ни к какой банде, понятное дело, не принадлежит, но… Его не раз видели в «Славянском базаре», играл в карты с Сабаном. Беседовали, как близкие друзья.
– У Сабана там много друзей, – вставил Белов. – Он со всеми мило беседует. А потом к ним же нож к горлу приставляет.
– Ладно, достаточно, – прервал его Трепалов. – Продолжай про Отрыжку.
– Отрыжка, кстати, тоже любит играть в карты. Играет также с Сабаном. Это его вторая страсть после девочек.
– Точно? – спросил Трепалов.
– Совершенно точно, – кивнул Акимов.
– Вообще, – подытожил беседу Трепалов, – надо помнить, что все они отпетые жиганы, матерые бандиты. И те же девочки, которых приводит к себе Отрыжка, за редким исключением, со временем становятся либо сводницами, подыскивают живой товар для мадам Савостьяновой, либо наводчицами. Короче, все это люди из воровского, враждебного нам мира. – Трепалов потер ладони. – Разгромим банду Сабана, заодно схватим Гришку-Отрыжку, закроем заведение мадам Савостьяновой и фотоателье на Тверской. Впереди много работы. Ну как, Сергей Антонович, задачу усвоил?
– Абсолютно, Александр Максимович.
– Личики запомнил?
– Естественно.
– И девочек тоже?
Все рассмеялись.
– Не очень старался, но…
Акимов и Еремин вышли из кабинета. Часы показывали двенадцать. Они остались одни. Пожалуй, это подходящее время, подумал Сергей.
– Александр Максимович, – негромко произнес он и глубоко вздохнул.
– Что еще? – устало произнес Трепалов и сел за свой стол.
– Хочу вам кое о чем сказать, что меня несколько насторожило… Когда сидел в секретке, то над головой по потолку, похоже, протопали чьи-то ножки. Я услышал шаги…
– Это ты про кошек и про манекены на чердаке, что ли? – Трепалов весело посмотрел на Сергея.
– Да, – оторопело произнес Сергей и непонимающими глазами уставился на шефа. – А вы откуда знаете? – Он невольно попятился назад и плюхнулся на диван.
– Ты скажи, зачем ты один полез на чердак? А? Кто тебя об этом просил? – Трепалов покачал головой. – Опять лезешь, куда тебя не просили.
– Так ведь у меня над головой в секретке раздавались шаги, вот я и подумал…
– Думает индюк, а человек соображает, тем более сыщик. Ты должен был в первую очередь проинформировать меня, я бы сказал, что предпринимать. А ты сразу на чердак. Ишь, какой прыткий. Ключ сунул, не тот оказался. Так ведь? Признавайся? Ты испортил мне объект наблюдения. Я все знаю. У меня на столе лежит докладная записка о твоем походе на чердак. Написал… Не скажу кто. И ее содержание рассказывать тебе не буду. Теперь давай договоримся о следующем, никаких односторонних вылазок. Только с моего согласия. Понял. Это приказ. В следующий раз получишь от меня выговор.
– Я все понял, – удрученно произнес Сергей. – Больше такое не повторится. А как же воровской инструмент в манекенах?
– Все, эта тема для тебя пока закрыта, хорошо? Хотя… С другой стороны. – Трепалов усмехнулся. – Никто, ни Филенок, ни Деготь с Петровым даже не шелохнулись, когда слышали шуршание над головой. Единственный, кто проявил бдительность, это был ты. В этом отношении ты молодец, но действовал неправильно. Это плохо. Потом я расскажу тебе подробности. Пока ты сидел в секретке, у меня появились новые сведения о нашем «Инкогнито». Иди к столу. Ситуация меняется с каждым часом. Ты знаешь Скобелевскую площадь?
– Конечно, она рядом с нами, там памятник установлен герою Русско-турецкой войны генералу Скобелеву.
– Правильно. Памятник бывшему герою, царскому слуге скоро снесут, а площадь назовут Советской. Я к чему завел речь об этом. По нашим данным эту площадь облюбовали, – он помедлил, – кто, по-твоему?
– По-моему, голуби. Их там несчетное количество.
– Тоже правильно. А кто их кормит?
– Прохожие.
– Правильно, но с поправкой. Мало кто знает, что среди добропорядочных граждан, которые кормят голубей, сыпят им овес, семечки, появляются другие личности, которые гражданами назвать у меня не поворачивается язык. Это уголовники. Для свой сходки они облюбовали площадь Скобелева. Старожилы говорят, что эта традиция сохранилась еще с царских времен. Они не здороваются друг с другом, а садятся на лавочки, осматриваются. Потом присаживаются на корточки и кидают птицам зерно. Эти присядки-корточки означают, присаживайся рядом, ко мне, я свой. И пока птички клюют, они между собой ведут вполне серьезные разговоры. Так что у нас под носом, а еще точнее прямо под носом у городского правительства, расположилась вражья сила, которая обсуждает планы налетов. И никого не боится. Скоблевская площадь превратилась в место свиданий бандитских упырей. Вот что плохо!