Лондон. Биография
Шрифт:
Общественные работы не могли, однако, повысить общественную репутацию Кларкенуэлла; находясь за чертой города, он стал прибежищем отверженных и тех, кто не хотел жить по закону. Так с самого начала он сделался обиталищем группировок, стремившихся отделиться и отмежеваться. В 1414 году некто Уильям де Парчментер с Тернмилл-стрит приютил лолларда – сэра Джона Олдкасла – и был за такое гостеприимство повешен, выпотрошен и четвертован. Позднее Кларкенуэлл давал приют иезуитам и иным противникам англиканской церкви – район «прослыл папистским логовом»; в конце XVI века на Кларкенуэлл-грин были казнены трое подозреваемых в католицизме. Под угрозой новых преследований католики ушли, чтобы 235 лет спустя вернуться в новом обличье: Кларкенуэлл стал итальянским кварталом. В промежутке в этом районе собирались разнообразные диссидентские религиозные группы – квакеры-либертарианцы, браунисты, фамилисты, схизматики (тайные католики). Еще одно проявление лондонской преемственности – на сей раз в гонениях и бунтарстве. Впоследствии район облюбовали франкмасоны, чья штаб-квартира находилась в «доме заседаний» на Кларкенуэлл-грин.
Начав как убежище для еретиков-лоллардов и других
102
Cock (англ.) – половой член.
Если вы выйдете из метро на станции «Фаррингдон-роуд», повернете налево и немного пройдете, то окажетесь на этой самой Тернмилл-стрит. Левую ее сторону образует стена, за ней – железнодорожные пути, проложенные там, где некогда текла река Флит. На правой стороне – непритязательные офисы и склады. О бурном прошлом улицы и ее окрестностей напоминают лишь кое-какие маленькие улочки – Теркс-хед-ярд (ранее – Булл-элли), Брод-ярд на месте Фраинг-Пэн-ярда былых времен, Бенджамин-стрит, проложенная в 1740 году. Слышны, однако, отзвуки и более далекого прошлого. У самого конца Тернмилл-стрит еще недавно действовал ночной клуб сомнительной репутации под названием «Тернмиллс». Воспоминания Фрэнки Фрейзера, члена знаменитой лондонской банды, озаглавленные «Сумасшедший Фрэнки», начинаются так: «В 1991 году репортер „Индепендент“ малость ошибся, когда написал, что меня застрелили около ночного клуба „Тернмиллс“. В тот раз я отделался двумя днями больницы». Улицы, подобные этой, вызывают в памяти данную Генри Джеймсом характеристику Крейвен-стрит, которая ответвляется от Стрэнда: по его словам, она «так насыщена пережитым, что темнеет в глазах». Но если существует такая вещь, как непрерывность опыта, как преемственность жизни, то не связана ли она с самой территорией, с местной топографией? Не служат ли сами улицы и переулки источниками тех или иных видов деятельности или фигур наследственного сцепления времен?
Площадь Кларкенуэлл-грин замечательна и в других отношениях. Вторжение в Кларкенуэлл Уота Тайлера и его людей – пример извечного радикализма этого места; в поношениях, звучавших здесь в адрес богатых монахинь женского монастыря, слышен голос обездоленных и голос независимой, непокорной личности. Отдаленные последствия этих событий поистине многочисленны и сложны. Великий популист и демагог Джон Уилкс, увековеченный в лозунге «Уилкс и свобода!», родился в 1727 году совсем недалеко – на Сент-Джеймс-клоуз. Одним из первых мест, где происходили собрания эгалитаристского Лондонского корреспондентского общества, была таверна «Бычья голова» на Джерусалем-пассидж чуть восточнее Кларкенуэлл-грин, а в 1794 году «кларкенуэллские толпы напали на сборные пункты рекрутов у Баттл-бриджа и на Маттон-лейн в конце Кларкенуэлл-грин» – напали, без сомнения, с такой же яростью, с какой лондонцы XIV века громили Кларкенуэллский монастырь. Весной 1798 года «в низкопробном питейном заведении в Кларкенуэлле» была схвачена группа заговорщиков-радикалов под названием «Объединенные англичане»; год спустя нескольких членов группы «Объединенные ирландцы» арестовали в таверне «Лошадиная голова» на Сент-Джон-стрит, которая ведет от Кларкенуэлл-грин к Смитфилду. Ясно, что здесь – настоящий рассадник подрывных элементов.
В 1816 году Генри Хант, один из лидеров чартистов, добивавшихся всеобщего избирательного права, выступал перед толпой из 20 000 человек у таверны «Пещера Мерлина» чуть северней Кларкенуэлл-грин. Десять лет спустя Уильям Коббетт на самой этой площади выступил на митинге, направленном против «хлебных законов». В 1832 году Национальный союз трудящихся созвал митинг на Колдбат-филдс к северу от Кларкенуэлл-грин в порядке подготовки к «национальному съезду – единственному средству обретения и обеспечения прав человека». В назначенный день «некто в новехонькой белой шляпе воспламенял прохожих декламацией отрывков из брошюры под названием „Реформатор“ и во всеуслышание заявлял, что людям, доведенным до такой крайности, пора открыто взяться за оружие». Подобные мысли высказывались в этой части
Массовый митинг сопровождался волнениями, приведшими к гибели полицейского, – и все это в непосредственной близости от Колдбатской тюрьмы, одного из нескольких исправительных учреждений района. На карте Лондона, созданной Джоном Роком в 1780-е годы, район Кларкенуэлла представлен как весьма жестко регулируемая зона; как пишет составитель «Истории Лондона в картах», «на Кларкенуэлл-грин имелись караульная будка для охраны порядка, тюрьма для правонарушителей, позорный столб для них же и турникет для проверки проходящих». В этом центре радикализма власти особый упор делали на контроль и надзор. На карте Рока видна и Кларкенуэллская тюрьма, находящаяся чуть к востоку от «грин».
Эта печально знаменитая тюрьма была построена в 1775 году и включала в себя ряд подземных коридоров с камерами. В ней содержались многие радикалы и раскольники, и ее стали называть «тюрьмой еретиков». О ее заключенных У. Дж. Пинкс писал в «Истории Кларкенуэлла», что «они были прискорбно невежественны и суеверны, и великой радостью для них было, рассевшись в кружок, рассказывать про свои приключения и сновидения; они передавали друг другу истории о духах». Среди заключенных «новой тюрьмы» в Кларкенуэлле был некто Джон Робинс, который «заявлял, будто он – Всемогущий Бог… Ричард Кинг утверждал, что его жена беременна от него ребенком, который станет спасителем всех достойных… Джоан Робинс сказала, что ждет ребенка и что в утробе у нее Иисус Христос». Совсем близко оттуда – в сумасшедшем доме на Ашби-стрит – содержался Ричард Бразерс, самозваный «пророк потерянного колена Израилева», «отданный на заклание Агнец Откровения». Квакеры, которые в середине XVIII века «ждали знамения», встречались в Пил-корте близ Сент-Джон-стрит; в 1830 году на Сент-Джон-сквер – там, где в старину располагался монастырь госпитальеров, – был учрежден «молитвенный дом вольномыслящих христиан». Вновь следы преемственности.
Беспорядками 1832 года история кларкенуэллских радикалов не кончилась. Пять лет спустя не где-нибудь, а на Кларкенуэлл-грин торжественно встречали «толпаддлских мучеников» [103] , вернувшихся из ссылки, годом позднее на том же месте состоялся крупный чартистский митинг. В 1842 году премьер-министр Роберт Пиль «запретил митинги на Кларкенуэлл-грин», однако местом встреч чартистов в тот период была кофейня Ланта (Кларкенуэлл-грин, 34). Радикалы собирались и в других точках поблизости – например, в пабе «Нортамберлендский герб» (Кларкенуэлл-грин, 37). В пабах района устраивали сходки и профессиональные союзы. В частности, изготовители серебряных ложек – в «Короне и кружке» на Сент-Джон-стрит, плотники – в «Адаме и Еве» на Сент-Джон-стрит-роу, серебряных дел мастера – у церкви Сент-Джон-оф-Джерусалем. «Справочник профессиональных союзов» приводит девять из них, чьи регулярные встречи происходили в Кларкенуэлле. В 1850-е и 1860-е годы беспорядки и митинги в том районе продолжались. Происходили марши, начинавшиеся на Кларкенуэлл-грин. К числу возмутителей спокойствия добавились ирландские радикалы фенианского толка из «Патриотического общества», которые регулярно собирались в пабе «Голова короля» на Боулинг-грин-лейн чуть северней Кларкенуэлл-грин. В 1871 году в месяцы Парижской коммуны «на одном из фонарных столбов Кларкенуэлл-грин висел красный флаг, а над ним – фригийский колпак». Неудивительно, что в печати и на сценах мюзик-холлов название района стало синонимом политического радикализма.
103
«Толпаддлские мученики» – шесть человек, образовавшие один из первых в Великобритании профсоюзов сельскохозяйственных рабочих и сосланные за это в Австралию.
Впрочем, не все действовавшие там силы были разнузданно-оголтелыми. Одним из жертвователей в фонд, целью которого было «обеспечить место для политических лекций и дискуссий, независимое от содержателей таверн, на которых давят, и от чиновников, выдающих им лицензии», стал Джон Стюарт Милль. Место было выбрано «в районе, хорошо известном демократическим силам Лондона». «Лондонский патриотический клуб» открылся в доме 37а по Кларкенуэлл-грин, где некогда была школа для детей валлийских диссентеров. Двадцатилетняя история клуба – это «история радикальных вопросов и тем». Как исходную точку демонстраций и массовых митингов его использовали Элеонора Маркс-Эвелинг, Чарлз Брадло и Кропоткин. Но может быть, самым интересным гостем клуба был один из последних. В 1880-е годы в том же здании возникла социалистическая типография, и в 1902 году Владимир Ильич Ленин каждый день приходил с Перси-серкус, где он жил, на Кларкенуэлл-грин по делам, связанным с изданием подпольной революционной газеты «Искра». Тут можно вспомнить, что еще в XVII веке печатников Кларкенуэлла осуждали за публикацию «богохульной и подстрекательской» литературы. Эта многовековая традиция или линия деятельности продлилась и в XX веке, когда редакция коммунистической газеты «Морнинг стар» находилась чуть западнее Кларкенуэлл-грин – на Фаррингдон-роуд. В 1990-е годы «Биг ишью» – журнал для бездомных и безработных – издавался в нескольких шагах к югу от «грин», в тех самых местах, куда шестьсот с лишним лет назад привел свое мятежное войско Уот Тайлер.
Мы видели, как в течение долгого времени на одном крохотном участке, вначале находившемся за чертой города, а затем поглощенного расширяющейся столицей, повторялись все те же формы деятельности. То, что Ленин стал преемником печатников XVII столетия, могло, конечно, быть простым совпадением. То, что чартисты, Лондонское корреспондентское общество и профсоюзы избирали для митингов и демонстраций один и тот же район, можно, конечно, объяснить привычкой, обычаем или своего рода радикальной памятью сообщества. Может быть, и случайно беспорядки XIX века произошли там же, где в XIV веке бушевал мятеж. Редактор «Биг ишью» заверил автора настоящей книги, что, выбирая место для редакции журнала, он не имел ни малейшего понятия о радикальной истории Кларкенуэлла.