Лондон

Резерфорд Эдвард

Юджин поспешил к Холборну, довольный успехом. Но через четверть мили его остановил возглас: «Эй! Постойте, сэр!» Позади зазвучали торопливые шаги, и Юджин, обернувшись, узрел перед собой длинную темно-зеленую фигуру лорда Боктона в сопровождении мрачного носатого типа.

Случилось так, что лорд Боктон и Силверсливз только что навестили приходскую контору, дабы увериться, что их жертва благополучно сидит под замком и можно позаботиться о дальнейшем. Теперь они настигли его.

– Это вы приходили в приходскую контору? – спросил лорд Боктон.

– Может быть, и я, – ответил Юджин и сладким голосом продолжил: – Но, с другой стороны, может быть, и не я. А

вам что за дело, позвольте узнать?

– Это вас не касается, сэр! Вы пытаетесь помешать осуществлению правосудия?

– Нет. – Он не пытался.

– Под арест захотели?

– Не особенно.

– Как вас зовут, сэр?

Юджин позволил себе изобразить очаровательное замешательство.

– Зовут? – нахмурился он. – Послушайте, сэр, а ведь странное дело! Не могу вспомнить.

И пока они ошарашенно смотрели, он резко свернул за угол и скрылся в боковом переулке.

Лорд Боктон и Силверсливз несколько секунд молча таращились друг на друга. Наконец Силверсливз подал голос:

– Он не помнит своего имени, милорд. А вот это уже несомненный признак безумия.

– Да будь оно проклято, ваше безумие! – завопил Боктон и в бешенстве устремился прочь.

1824 год

Тем днем они забрались дальше обычного, так как добрый сосед с телегой предложил их подбросить.

Люси и Горацио были известной парой на своей жалкой улице. Худая и бледная пятилетняя девочка ежедневно выгуливала малыша, если тот чувствовал себя сносно. Ей сказали, что так он окрепнет. Крошка Гораций щеголял белой прядкой и храбро ковылял рядом, держа сестру за руку.

Сосед, имевший дело неподалеку от Стрэнда, ссадил детей на перекрестке Чаринг-Кросс и обещал забрать через полчаса. Детям было где побродить. Впереди открывался пологий участок – ему еще предстоит расшириться и превратиться в Трафальгарскую площадь. От южной стороны отходили величественные улицы Уайтхолл и Пэлл-Мэлл. Справа чуть виднелся классический фасад Сент-Мартин-ин-зе-Филдс, перед которым тянулись строения Роял-Мьюз с королевскими лошадьми и каретами.

Знойный и пыльный летний полдень сладко пах конским навозом. Повозки, проезжая, неизменно вздымали бурые тучи гудящих мух. А посреди пустыря раскинулся маленький рынок, куда слетали за крошками голуби, селившиеся на античном фронтоне церкви Сент-Мартин. Ходили уличные торговцы, громогласно предлагавшие свой товар. Довольные дети неспешно бродили, пока их внимание не привлекла молодая женщина с корзиной, которая приятным голосом выкрикивала: «Лаванда! Покупайте лаванду!» Этот призыв почему-то запал в душу Люси. Женщина подошла и предложила веточку, а когда Люси сказала, что у нее нет денег, рассмеялась и разрешила взять бесплатно. Аромат был чудесный, и Люси спросила у девушки, откуда она.

– С Лавендер-Хилл, конечно, – ответила та. – Неподалеку от деревни Баттерси – между ней и Клэпхем-Коммон.

Она сообщила, что на тамошних огородах, до которых не было и трех миль, лавандой поросли целые акры земли. Должно быть, замечательное место.

– А это твой братик? – спросила девушка. – Хворый, я вижу?

– Ему уже лучше.

– А песенку про лаванду он знает?

Люси помотала головой, и девушка с готовностью спела:

Лаванда зеленая, дилли-дилли,Лаванда справа и слева —Я буду король, дилли-дилли-дилли,А ты – моя королева.

– Но только мне, наверное, положено петь

наоборот: «ты будешь король», – поправила себя девушка. – Так ему и пой! – наказала она весело и удалилась.

Люси и Горацио уже направились обратно на Чаринг-Кросс, но вдруг увидели жену соседа, спешившую к ним от Роял-Мьюз. Ее лицо лоснилось от пота, красное ситцевое платье прилипло к телу. Торопясь к детям, она спугнула стаю голубей.

– Идемте-ка скорее со мной, – бросила она, беря Люси за руку.

Уилла Доггета уложили на постель, и он еще дышал, но Люси, державшая братика за руку, поняла, что ему конец.

В тот душный летний полдень Уилл шел вдоль строившихся новомодных домов у Риджентс-парка. Минуя подмостья, он зачем-то взглянул наверх – как раз вовремя, чтобы увидеть летевшие кирпичи. Их сверзилась целая груда.

Уилл постанывал. Дыхание звучало странно – прерывисто. Он не осознавал присутствия священника, не видел ни Люси, ни Горацио. И к шести вечера был уже мертв.

Лицо у матери Люси посерело. Потерять мужа было ужасно. Женская смертность была высока, так как многие умирали при родах. Но мужчина мог жениться повторно, и детьми занималась новая жена, а как прожить вдове?

Уилла Доггета похоронили на следующий день в общей могиле. Скорбящих оказалось лишь трое. Люси слышала от отца о существовании каких-то других Доггетов, теток или дядек, но те жили далеко, и мать ничего о них не знала. Явился всего один странный, кряжистый тип в бесформенной и старой черной шапке. Молча он дождался, когда с делом покончат, затем подошел и буркнул несколько слов, после чего скрылся. От него пахло рекой, и Люси стало не по себе.

– Кто это? – спросила она у матери.

– Это? – Мать скорчила мину. – Сайлас. Не знаю, откуда он узнал про папу. Я его не звала.

– Он обещал вернуться.

– Надеюсь, что нет.

– А чем он занят? – с любопытством поинтересовалась девочка.

– Не твое дело, – ответила мать.

Так сколько же он стоил? Октябрьским днем, когда Пенни вышел из банка «Мередитс», это вдруг стало важно. А все благодаря прекрасным карим очам и милому голоску с легким шотландским акцентом, принадлежавшим мисс Мэри Форсайт. Вопрос обозначился довольно остро, так как ему предстояло знакомство с ее отцом.

Дела у Юджина шли неплохо. Ему удалось отложить небольшую сумму и перейти к некоторым перспективным вложениям. Рынок зарубежных ссуд разросся, и за последние два года Сити почувствовал себя намного увереннее. Банк «Мередитс» отлично потрудился в Буэнос-Айресе и Бразилии и только что присоединился к огромному мексиканскому синдикату, хотя предусмотрительно отказал в займах Колумбии и Перу. Биржевые маклеры, воодушевленные хлынувшими в Сити денежными потоками, были заняты продажей меньших займовых облигаций и даже сбились в акционерные компании, образовав своего рода флотилию в кильватере большого кредитного корабля. Одним словом, формировался и развивался огромный бычий рынок. [71] Поскольку цены росли, все инвесторы соблюдали благоразумие. А Юджин Пенни, по своему обыкновению играя постоянно, уже заработал больше тысячи фунтов. Но хватит ли этого, гадал он на пороге Королевской биржи, чтобы удовлетворить почтенного Хэмиша Форсайта?

71

Рынок, на котором наблюдается тенденция роста цен.